– Я ведь необычный участник, – расхрабрился Петришин.

– Что ты говоришь? – всплеснула руками Сорокина.– И что ж такого в тебе особенного? Что ты пользуюсь своим обаянием, решил охмурить меня и узнать больше, чем должен знать любой другой участник.

– В моих действиях нет никакой выгоды, – честно признался Вадим. – Просто ты мне понравилась. И точно так же, я начал за тобой ухаживать, если бы мы встретились при других обстоятельствах. Я говорю правду, поверь мне.

Их глаза встретились, и девушка поняла, что юноша ее не обманывает.

– Мне Фурман рассказала про эксперимент. Но я так до конца не понял, в чем же он заключается? – продолжил разговор Вадим.

– А что тут понимать? Проблема в том, что невозможно точно диагностировать психические отклонения.

– И как это Селину пришла в голову такая мысль?

– Эта мысль витает уже давно в головах многих психиатров. Даже я согласна с ним.

– То есть получается, что вы не можете с точностью определить кто здоровый, а кто больной?

– Именно так, – девушка немного замешкалась. – Со мной в одной группе учился парень Сергей. С первого курса он начал ухаживать за мной. Мы полюбили друг друга. Он был неплохим, но я иногда замечала странности в его поведении. Эти странности возрастали по мере того, как мы более детально стали изучать свою специальность. У меня возникли серьезные подозрения, что Сергей не совсем психически нормальный. У него были частые перепады настроения, он обижался по всяким мелочам, был скрытен и очень подозрителен. В разговоре он часто перепрыгивал с темы на тему, не доводил свою мысль до логического конца и много беспричинно фантазировал. Честно признаться, я очень любила его и не верила, что будущий психиатр может иметь какие-то проблемы с психикой. Но на четвертом курсе я поняла все. Он пригласил меня к себе в гости, когда его родители были в отпуске. Я очень часто бывала у него дома и, чего греха таить, оставалась на ночь. Но в этот раз что-то пошло не так. Я не помню из-за чего, но мы серьезно поругались. Я не пожелала оставаться с ним на ночь. То, что произошло дальше, мне больно вспоминать. Он вдруг расплакался и просил не покидать его. В этом не было ничего удивительного. Удивительно было потом. Он не дал мне покинуть его квартиру, он угрожал, просил, уговаривал не оставлять его одного. «Что с тобой происходит? – воскликнула я. – Ты немножко остынешь, я пересмотрю свое поведение. Через пару дней снова будем встречаться. Мы же не первый раз с тобой ругаемся». Он ответил: «Если ты сейчас меня оставишь одного, то я не доживу до утра». «Ты сумасшедший!». Я так и сказала ему: «Ты сумасшедший! Что же такого страшного произошло?». И тут у него началась истерика. Он кричал, что не может оставаться в квартире один длительное время, так как за ним приходят странно одетые люди и хотят его забрать с собой. Я поняла, что это была одна из форм шизофрении. Я могла точно поставить ему диагноз. Это было параноидная шизофрения, очень распространённая форма болезни. У него она не началась сразу, а протекала постепенно и достигла максимальной выраженности спустя несколько лет после начала заболевания. Он уже был болен на первом курсе, но это было еще не так заметно. На четвертом курсе он уже был серьезно болен, у него начались галлюцинации преследования. Ведь странно одетые люди, он еще называл их внеземным разумом, были только в его голове. Я испугалась и не осталась с ним, мне удалось вырваться и, в течение нескольких месяцев, я избегала встречи с ним. Представляешь, как мне тяжело было это делать, ведь мы учились с ним в одной группе. А потом он куда-то исчез и, спустя месяц, я узнала от однокурсников, что его поместили в психиатрическую больницу. Мне уже тогда было удивительно, как может психически нездоровый человек стать психиатром. Почему его приняли на учебу, не проверив это?