Трясущийся хозяин предстал перед губернатором.

– И директор ты? – продолжал бушевать Садальский. – Снять директора, сей же момент.

– Он что, должен снять самого себя? Как можно приказывать хозяину? Я, может быть, плохо понимаю по-русски, – изумился английский корреспондент, затесавшийся в свиту губернатора по приглашению Эдуарда.

– Олл райт, – усмехнулся Эдуард, – отлично понимаешь по-русски. Только мыслишь не по-нашему.

Действительно, никто, кроме англичанина не нашёл в распоряжении губернатора ничего странного. На глазах довольной публики свершалось чудо.

Хозяин униженно кивал и клялся тотчас же снять директора.

– И цены снизить на двадцать процентов, – смягчившись, потребовал губернатор. – Не снизишь – закрою.

Цены были снижены. Вслед за жалким супермаркетом – во всей области. Пусть и не на двадцать процентов. Только крупные сети закрылись на учёт. Правда, торжество губернатора над ценами было недолгим. Через несколько дней они снова начали расти, как отрубленные головы у Лернейской гидры. Но неизбалованная публика всё равно была довольна: во-первых, никто не ждал, что чудо будет долгим, зато губернатор показал кузькину мать торгашам и буржуям, а во-вторых, самые предусмотрительные и вёрткие успели на несколько месяцев запастись продуктами. Торжествовали и Максим Плотников с его районными корреспондентами – прекраснейшая тема для «Итогов», но больше всех – областная «Правда», некогда большевистская боевая газета. Воспользовавшись случаем, орган обладминистрации, как в советские времена, обличал капитализм, вспоминал Маркса и призывал губернатора декретом установить цены на социально значимые товары. Среди громких восторгов потонули голоса редких скептиков. Эти упрекали губернатора в волюнтаризме и плагиате – не он первый демонстративно боролся с ценами, как с ветряными мельницами, и снимал директора, – но, главное, в пренебрежении законами рынка. Даже называли всё это дешёвым шоу.

Между тем, войдя во вкус, губернатор продолжил совершать свои подвиги. В маленьком районном городишке, где жители, закон, местные депутаты, прокурор и даже председатель избиркома одинаково оказались бессильными перед ворюгой-мэром, стоило появиться губернатору, сверкнуть по-царски очами – и мэрчик добровольно запросился в отставку. Не стал ждать отрешения от должности.

– Вот она, российская демократия, – иронизировал с экрана Максим Плотников, – приехал Хозяин и навёл порядок. Получается, у нас – хозяйская демократия.

Увы, среди множества довольных смещением мэрчика и здесь нашлись недоброжелатели, всё те же высоколобые скептики, утверждавшие, что мэрчика принесли в предвыборную жертву и что на самом деле он до последнего был тайной креатурой губернатора и его же, губернатора, дойной коровой. Почти двадцать лет служил губернатору верой и правдой, пока не отбился от рук.

– Что же мешало честному губернатору убрать его раньше? Ведь знал, что мэрчик ворует! – восклицали высоколобые.

– Бог им судья, этим профессорам, кабинетным теоретикам, оторванным от жизни, – по-макиавеллиевски улыбались с экрана Эдуард и Максим Плотников.

«Профессора» – это звучало почти как Гайдар с Чубайсом. Народ из принципа не желал их слушать.

Между тем настал день срамного праздника. Геи и лесбиянки, со скандалом изгнанные из Москвы, съезжались в областной центр, щедро сорили деньгами, в благодарность к местному руководству обещали устроить особенно пышное и красивое зрелище. Плюс к тому ещё основать фонд поддержки собратьев, проживающих в провинции.

Аборигены тоже готовились. Посмотреть на Содом и Гоморру собрались не только горожане. Целыми семьями, с детьми, приезжали сельские жители, во множестве даже из соседних областей. Зрелище-то было невиданное, невероятное, едва ли инопланетяне могли бы вызвать больший ажиотаж. Съезжались журналисты и телерепортёры; немногочисленные местные терялись среди приезжих из Москвы, Санкт-Петербурга и других городов, во множестве были и гости из-за границы. Событие всё больше приобретало политическое значение. Никогда, пожалуй, со времени войны не звучала иностранная речь так часто на улицах тихого провинциального центра. «В этом областном городе вновь возрождается российская свобода», – гордо заявлял известный телеас, никогда не скрывавший свою нетрадиционную ориентацию, проделавший ради ренессанса российской свободы путь в несколько тысяч километров. Сам он в последние годы работал ведущим аналитиком на специальном канале для геев и теперь мечтал создать такой же канал в России. «Сексуальная свобода – неотъемлемая часть прав и свобод человека. С этой, частной свободы должен начаться великий путь к всеобъемлющей демократии», – вторил ему другой, не менее известный западный гуру, примерный семьянин, либерал и социалист. Впрочем, среди приезжих встречалась и публика другого сорта. Так, известный пастор-гомофоб прибыл специально, чтобы выступить с проповедью в передаче Максима Плотникова.