Другое дело, когда он вошел к Кроткому. Антон Нилович встретил его, сидя за столом напротив двери в белом халате с трубкой во рту. В отличие от стерильности кабинета Липовецкого здесь витали клубы табачного дыма, на столах пачками были свалены кипы каких-то бумаг, присыпанных пеплом. И никакой белизны уже не было. Все было в темных тонах. Комната представляла собой рабочий кабинет какого-нибудь средневекового ученого, древняя черная мебель наверняка являлась антиквариатом, имеющим музейную ценность. Дымов больше ничего не успел разглядеть, потому что Кроткий смотрел прямо на него, и нужно было начинать разговор:

– Кроткий Антон Нилович. Чем обязан?

– Дымов. Видите ли, три дня назад я был на кладбище, посетил могилу жены…

Кирилл с неудовольствием подумал, что агрессивный запал куда-то исчез. Убранство дома, авторитет этих вывесок, массивная фигура Кроткого – седого льва, напоминающего внешностью режиссера Сергея Бондарчука в почтенном возрасте, – все это смутило его. Теперь, будто забыв о нанесенном ему оскорблении, он думал только о нелепости своего прихода. Что он скажет этому человеку? Как его коллега предложил ему встретиться с умершей женой? А он что, теперь пришел обсудить детали предложения? Чушь. Но… Кирилл напомнил себе о том, что пришел-то он к Липовецкому и именно ему хочет задать эти самые вопросы. Он снова завелся:

– Там, на кладбище, я уж не знаю с какой целью, оказался рядом ваш коллега, Липовецкий. У нас с ним состоялся очень неприятный для меня разговор. И сейчас я бы хотел выяснить у него кое-что. Он здесь вообще?

– Посидите минуту.

Кроткий взял со стола телефон и вышел в коридор, зашагал дальше, потом все стихло. Похоже, что он решил позвонить с улицы. «Не хочет, чтобы я слышал разговор?» – предположил Кирилл.

Теперь можно было разглядеть и рабочее место Кроткого. Дымов обнаружил (а он увлекался антиквариатом), что мебель здесь уникальна. Не говоря о некоторых просто прелюбопытных вещах. В дальнем углу комнаты был приставлен к стене огромный якорь от старинного корабля XV – XVI века, такой же массивный, бронзовый, с прозеленью местами сундук, а на стене висела старинная карта на испанском языке. Но более всего Кирилла поразил лежавший на столе настоящий средневековый корабельный компас. Такой компас, да еще в первозданном состоянии, был просто бесценен. Кроме того, Дымов увидел много таких вещей, назначение которых он не знал. Компьютер и принтер на столе Антона Ниловича терялись среди этого великолепия таинственности. Однако в коридоре опять раздался тяжелый, слегка шаркающий звук шагов Кроткого. Он вошел и, бросив телефон на стол, стал раскуривать погасшую трубку.

– К сожалению, Аркадий Петрович подойти не сможет сегодня. У него дела в городе. Приходите завтра.

Однако Кирилл уже настроился продолжить разговор.

– В таком случае я хочу поговорить с вами. У меня нет времени приезжать сюда каждый день. Видите ли, ваш Липовецкий – странный человек. Он предложил организовать мне встречу, так сказать, с моей умершей супругой. В суд я подать на него, к сожалению, не могу – мы говорили без свидетелей, поэтому просто желаю набить ему лицо. Передайте, пожалуйста, что это мое твердое намерение, которое я обязательно осуществлю.

– Передам, конечно, – просто, без эмоций ответил Кроткий. – Я представляю, какой вы испытали шок и возмущение. Но… все, что он сказал вам – сущая правда.

В этот момент он испытывающе посмотрел в глаза Дымову и после короткой паузы продолжил:

– Я готов подтвердить это тысячу раз, если только вы не потащите меня в милицию или психиатрическую больницу.