– Вот видите, товарищи, как он рассуждает! – обратился Розенблюм к присутствующим. – Типичный люмпен. Вчера вязанку дров украл, сегодня – людей убил и вагон с деньгами ограбил.

– Не убивал, не убивал, барин! – заорал Мясоедов.

– Трофимец! – позвал начальника милиции комиссар.

– Я!

– Везите его к себе. Даю вам ночь. Чтобы к завтрашнему утру этот люмпен указал, куда спрятал деньги, и назвал соучастников. Вопросы?

– Никак нет, товарищ Розенблюм! Разрешите выполнять?

– Выполняйте.

– Тараканов!

– Я.

– А почему бы вам не пригласить меня к себе в гости? А то в здешних номерах наверняка клопов – тьма тьмущая.

Когда вернулись в Каширу – уже начинало темнеть. Розенблюм пошел на вокзал, отправить в Москву телеграмму о результатах розыска. Тараканов ждал его на улице минут двадцать. Потом комиссар через сторожа сообщил, что остается ночевать на станции.

– Начальник его соблазнил, – сообщил сторож. – Сейчас сидят, коньяк пьют, а кухарка им ужин стряпает. Велел вам завтра в восемь утра быть.

Прежде чем ехать домой, субинспектор решил прогуляться вдоль линии.

«Между станциями восемь верст. При хорошем ходе поезд преодолеет их минут за десять. Из-за подъема он ехал полчаса. Бандитам надо было успеть заскочить, отворить дверь, расправиться с сопровождающими, найти деньги, выкинуть их из поезда и спрыгнуть самим. Получается, что сесть на поезд им нужно было как можно ближе к Кашире, чтобы времени на само ограбление осталось как можно больше. Да и запрыгнуть в только что отправившийся поезд проще. Багажный вагон – первый от тендера паровоза, и его площадку оттуда не видать. По инструкции машинист, начав движение, должен несколько раз обернуться и посмотреть на станцию – убедиться, все ли в порядке и нет ли сигналов к остановке. Если бандиты это знали, то первые саженей сто они на поезд садиться бы не стали. А на открытой местности стоять им было несподручно – бригада могла их увидеть. Выходит, что они где-то спрятались, а когда поезд проехал мимо – заскочили на площадку. Где?»

Тараканов перешагнул через пути и оказался на крутом склоне железнодорожной насыпи. Внизу, саженях в двадцати пяти, располагались маленькие домики станционных служащих. Подсвечивая купленным во Львове электрическим фонариком, субинспектор двинулся вдоль насыпи в сторону Ожерелья. Пройдя с полверсты, он увидел то, что искал – вдавленные в мокрую землю пустые рогожные кули. «Здесь, здесь они прятались! Три-четыре человека». В ожидании поезда налетчики курили – Тараканов обнаружил шесть гильз от папирос «Асти» фабрики «Дукат» – удовольствия по нынешним временам недешевого.

Субинспектор принялся было собирать окурки, потом вздохнул и пошел на станцию – за понятыми.

В 8 утра следующего дня Тараканов стоял перед начальником свежий и бодрый как огурчик – ночь, проведенная дома, стоила недели отдыха. Зато Розенблюм выглядел так, как будто всю ночь разгружал вагоны. И несло от него, как из винной бочки. Начальник хотел спустить свою похмельную злость на субинспектора, но в это время в кабинет зашел Трофимец.

– Ну что, раскололи?

– Не признается, товарищ комиссар, как мы ни бились. Стоит на своем – нашел, и все!

– Значит, плохо бились! Работать не умеете!

– А я думаю, не он это, товарищ Розенблюм, – подал голос Тараканов.

– Что? Как это не он?

– Ну сами посудите: во-первых, баулы он никуда не прятал. Харламов мне вчера сказал, что они у него во дворе на веревках висели, сушились. А стал бы бандит, укравший девять миллионов, так себя подставлять? Зачем вообще человеку, у которого есть пара миллионов, подбирать баулы? Во-вторых, судя по всему, ограбление было задумано и спланировано умным человеком. А стал бы умный человек иметь дело с этим Мясоедовым, который всю свою жизнь ворует с железки и про которого и полиции было известно, и милиции? Ведь Харламов пошел к нему чуть ли не к первому. Зачем организатору гранда так рисковать? И зачем оставлять такого соучастника в живых? Он не пожалел того, кто ему вагон отпер, а уж этого бедолагу и подавно бы в расход пустил. И вообще, на кой он им сдался? Похищенное увезли на лошади, следовательно, у преступников был соучастник из местных, но у Мясоедова лошади нет.