Волчкова и Татаринцева после обеда курили на крылечко. Руководительницы отделов, обстоятельные женщины с полнотелой конституцией тела, отличной по отдельным параграфам и формам, без горячки обсуждали вчерашние события. Особенно горячится было нечем, но о партийном бюджете радели единомышленно.

– Храмцов – храмцовым, Таня, но ты-то знаешь, что вакантной ставки геолога у нас нет. А на ставку старшего геолога этот… как его там… сразу не потянет. Зачем пишешь приказ на старшего?

– Храмцову и говори. Мне Пётр Тимофеевич прозрачно намекнул: старший и всё тут. Ежели нет у нас лишней ставки геолога. Храмцов приказ подписал? Мне зачем выговариваешь? – Волчкова терпела нагоняй Татаринцевой, попыхивала сигаретой. Татаринцева своя баба, коллега по партийной бюрократии, хоть и занозистая штучка. Но более Волчкову смутил вкрадчивый намёк вышестоящего начальника, отлитый в странную фразу: «за этого геолога я постою…». Татаринцева курила сигареты без фильтра – из принципа, или из экономии. Или от вредности, вытекающей из неё малыми дозами – скупо, по-бухгалтерски. Баланс блюла. Тлела, как та сигаретка.

– Не будешь приказ переделывать?

– Буду. Ежели прикажут.

– Ладно. У меня тоже вышестоящее начальство имеется… И каков, на твой нюх, новенький… спец… этот? Потянет… на старшего?

– Не принюхивалась. По внешнему виду – дюже напористый. Прижмёт буровичков с их кернами и хренами. Да и девахам нашим приглянется. Твоей Леночке, например…

– Или Галочке твоей… Таня, тьфу на тебя. Тебе не кажется, кумовством воняет?

– Думаешь? То-то Тюфеич ляпнул, мол, за этого я постою… Ты бы, Люба, через своих прозондировала? Ахмадеева попроси. По партийной, мол, линии… преступление!

– Что ты меня подбиваешь! Кадры – твои дела. Ты и выкручивайся. Держи меня в курсе, если что…

На том и докурили дозы.

Всех нюансов руководящих переговоров Шкалик не слышал и назначенную ставку принял, как дар случая.

Бродил по партийной территории, осматривал закутки, вплоть до гаражей. В одном обнаружил цех с геофизической каротажной станцией. Познакомился с Ротей, разнорабочим, прыщавым флегматиком, заросшим удивительно-богатой шевелюрой рыжих волос. Узнал в нем вчерашнего… Паучка. И – с Женей Константинычем, хитроглазым толстячком возраста «засорокслихуем». А позже – с Алексеем Осколковым, толстогубым доброхотом, неимоверно любопытным человеком. По профессии оказался геофизиком, закончившим родной политех. Работал в Черемховской ГРП специалистом Мегетской экспедиции – лет эдак семь.

Мужика с приметами шкаликова отца среди партийного персонала не оказалось.

В зарядной мастерской шпуровочного цеха тоже сподобился топчан. Однако, в несравнимо теплом и цивильном помещении. Здесь Шкалик с согласия расположенного одновузовца договорился-было на второй ночлег. И лишь недоуменно-настойчивым вмешательством Митрича в его судьбу, когда утряслась событийная канва от визита Миркина, о Шкалике вспомнили, как о богомдарованном коллеге, который нуждался в жилье и обустройстве быта. Его поселили в общежитии ГРП, стоявшем на задах территории, в комнате среди молодых специалистов, каждый из которых достоин собственной повести.

Так началась служба Женьки Шкаратина в Черемховской ГРП.