Не зная, каким боком приступить к служебному расследованию, Сашок пригласил старшего геолога Лёшу Бо к откровенному разговору. Что ходить кругом да около?

– Тут такое дело… – несколько смущаясь, тонко начал он свою интимную тему – пошёл я сейчас в туалет, сижу и вдруг вижу – глазам своим не верю – в очке лежит… одной бумажкой… четвертинка… Схватываешь? Двадцать пять рубликов! Ну. Я палочки нашёл, ловко подцепил и вот, видишь, купил на халяву. – В руках его появилась плосконькая бутылочка коньяка «Плиска». – Давай за встречу по маленькой?

Лёша Бо ошалел. Старший по званию, по должности, по положению, Сашок Макаров предлагал среди бела дня нарушить режим… И происхождение «Плиски» выглядело пикантным моментом. Да и Шкалик прозябал в поле лишка, ожидал смены, как избавления от кандальной топографической рейки. С матерками, поди, ожидал.

– С ранья самого?

– Да, ты не тушуйся. Я всё на себя возьму. Скажу, мол, день рождения, кто знает…

– Меня Шкаратин ждёт. А Оператор на мушке держит. И девчонкам надо помочь пробы отобрать.

– Успеем, я помогу. – стал разливать коньяк в заранее заготовленные стаканы. Бутылочку прикрывал второй рукой от любопытных глаз. Впрочем, никто и не пялил на них глаз. Не считая тарбаганьих зрачков с картины, висящей напротив.

– За день рождения? – переспросил Лёха. – А у тебя когда?

– У меня в ноябре.

– Давай за успех.

Чокнулись и выпили. Поковырялись вилкой в капустном салате. Сашок следом налил вторые полстакана.

– А давай за тех, кто в поле?

– За нас, то есть? Как сказал Валера Дмитриевский «За тех, кто занят много лет работой чёрной. За тех, кто ходит по земле тропой неторной».

– Ну, да…

Чокнулись и выпили. В пустом зале местного кафе, где геологи столовались, внезапно и ниоткуда заиграла тихая музыка. На стене ярче проявилось полотно местного мастера под названием «Харанор на восходе». Красное солнце залило степной посёлок пожаром. Тарбаганьи зрачки зажглись волчьим огнём.

– Ты представляешь… в туалете-то… Смотрю в очко и глазам своим не верю. Лежит новая четвертинка. Ну. Я достал. Пошёл в гастроном, купил вот эту. А когда сдачу в кошелёк складывал, смотрю, а у меня как раз одной новой четвертной не хватает! Во фокус! Представляешь?

Лёша поперхнулся. Икнул… и не выдержал, закатился гомерическим хохотом. Сашок Макаров замолчал. Разлил оставшийся коньяк.

– Давай, за…

– …за… что? – Лёша, вытирая слёзы, едва мог сдержать рвущийся наружу хохот.

– За успех предприятия! – решительно предложил Сашок.

– Давай. А какого предприятия?

– А за вашу халтурку.

Лёша подавил в себе смех, словно поперхнулся солёным огурцом. Секунды сидел, не решаясь на обдуманное действие.

– За халтурку, говоришь… Ух-ты! На что намекаешь?

– Какие намёки? Говорю, как есть. Выпьем за… удачное решение проблем с геофизикой.

– А прозвучало ядовито. Будто мы, итээры, с Синицыным-то, приворовываем.

– Я такого не говорил.

– А выпить предлагал.

– Так за успех…

– А давай за Павлика Морозова, если не за что больше? Впрочем, тот ещё герой… Ладно, мне работать надо. Извини… за компанию. – встал и ушёл.

Сашок тупо посмотрел ему вслед, слил оставшуюся «Плиску» в один стакан и допил.

Завернув на почту, Лёша в горячечной спешке набросал текст: «здесь прессуют тчк срочно езжай маме». Отправил телеграмму жене, и – следом – перевод на шесть рублей. На углу, в ожидании вахтовки, задумался. Кто послал Сашка? Храмцов? Кацияев? Может, Волчкова, в сговоре с главбухом? Калакина науськала, как профсоюзный босс? Или парторг Ахмадеев? Командировали из экспедиции? Все, кроме Храмцова, о халтуре знать не должны… ОБХСС не дремлет. Какой срок грозит за… сверхприбыли? Неужели могут посадить?