Из комнаты высунулись три усатые мордочки – белая, чёрная и полосатая.

– Кыси. Привет! А вот угадайте, что в этой коробочке? – Поэтесса пнула ногой свою ношу. -И ни за что не угадаете. А там, как это называется? Там этот. Короче, там бартер. Вот. Я им понимаешь, свой, то есть ваш ше-дэ-вр, а они мне вместо де-ню-шек, коробку, ну и ещё бутылочку конь-яч-ка в придачу. Мол, дорогая наша сочинительница, мы тебя конечно лююю-бим, но ти-тей митей у нас не-ма! Усекли, пушистки. У них ти-тей, ми-тей нема! -Она картинно развела в сторону чуть подрагивающие руки.

– В редакции нету грошей. Понятно?

Все три кошки синхронно покачали головами из стороны в сторону.

– Ну, что непонятного? – Туг-ри-ков у них сейчас нет! А коробка есть. Вот и выходит, что они со мной рассчитались не деньгами, а пылесосами. При чём одним. Но зато роботом. Анд, анд, анд-ро- и -дом. Так что вместо килечки или тюлечки вы, кошечки, будете грызть шнурик от этого китайского чуда. Будете грызть, пушистые?

Кошки синхронно покачали головами.

– Ну и правильно. Потому что у этого пылесоса никакого шнурика-то и нет! Потому как он анд, анд, тьфу ты чёрт, никак не запомню это слово – андроид. Короче, он робот. По квартире шастает, сам пыль собирает и сам себя под-за-ре-жает!

Три особи кошачьей породы, демонстративно и синхронно исполнили разворот на сто восемьдесят градусов именуемый во всех флотах мира как «все вдруг» и, задрав хвосты, показали хозяйке своё отношение к новому постояльцу, всё ещё лежащему в коробке.

– Ну котики, ну простите. Да! Ваша маменька выпила. Но оче-нь ма-лень-ко. То есть, приняла на гру-дь или на бюст, не знаю как правильно, в женском случае! Так исклю-читель-но же с горя. У меня уже есть пылесос, и зачем мне второй? На кой ляд он мне сдался? – Хозяйка квартиры наконец стянула с ног туфли на высоченных каблуках.

Серая в полосочку, беспородная кошка Мурка подошла к хозяйке и стала тереться о её пятку.

– Вот видите, хвостатые! Мура хоть и гуляет исключительно босиком, а соображает, какое это счастье для женщины, стянуть с себя колодки каторжные, то есть я хотела сказать туфли мод-ня-чие. А для кого, ска-жи-те мне, я мучаюсь и в удобных, растоптанных кроссовках не хо-жу? Исключительно для му-жи-ков, то есть для ре-дак-то-ров! Будь они трижды не ладны. Думала, вот увидят, какая я вся из себя краси-вая, да ещё на высоченных каблуках, и тут же гонорарчиков отсыпят, ма-лень-ко. А вот тебе шиш. Не оценили красоту мою ненаглядную! Коробку в зубы, то есть в руки, и топай ты, поэтесса, домой. Да ещё и радуйся, что хоть чего-то дали. Других вон вообще в мусорную корзину кидают. Неееее, поэтов, конечно, не кидают! Творения их бессмертные в шредер безбожно отправляют. Это кисы, мои дорогие, машина такая. Она листы бумаги в лапшу зараз кромсает.

При вкусном слове «лапша» три кошки навострили уши и облизываясь уселись рядом со своей хозяйкой.

Женщина нежно гладила их попеременно и приговаривала.

– И где мне теперь эти самые тити-мити раздобыть, кто из вас подскажет?

В ответ на это Мурка громко заурчала и ткнула лапой в раскрытый журнал с эмблемой нтернет -магазина, торгующего подержаными товарами. Поэтесса не заметила её жеста и продолжала причитать о тяжёлой женской доле. В особенности, если эта женщина в добавок ко всему ещё и тонкая творческая натура.

Спустя несколько минут уже шесть кошачьих лап тыкали в журнальную страницу.

Женщина наконец сообразила в чём дело. Благодарно кивнула своим питомцам.

– Умницы мои пушистики. Решено. Так и поступим. Мой старый пылесос продадим, а ан-дро-ид оставим. Гонорар продавать никак нельзя. Иначе муза возьмёт, да и отвернётся. На-всег-да!