Оказалось, что рыть яму для могилы крайне трудно. Особенно в темноте, когда Люсин фонарик сдох. Благо моя предусмотрительность меня не подвела, и закинутые в тачку свечка и спички пригодились. Мы меняемся с Люсей по мере усталости, но работаем быстро, ибо хотим поскорее отсюда уйти.

– У него же родственники есть и искать наверняка будут, – вдруг доходит до меня, когда мы вырываем неглубокую, но все же могилку.

– Ой, я тебя умоляю, какие родственники? О нем даже никто не вспомнит. Все же хорошо, что мы с ним так и не расписались. Звание вдовы мне не идет.

– Фу, Люся.

– Не фукай. Все, можно опускать тело, – тяжело произносит подруга, шумно выдохнув.

– Надо было цветок какой-нибудь взять.

– Зачем?

– Чтобы положить на могилку. Разве непонятно?

– Облезет. Ему веток хватит.

– Подожди, – хватаю подругу за руку. – Может, не надо?

– Надо, Лиза. Надо.

И все, произошел очередной откат, когда Люся стала засыпать тело землей. Что мы натворили? Наверное, дальше я бы ударилась в истерику, если бы не едва виднеющийся свет недалеко от нас. В этот раз Люся не успевает никуда сбежать. Только закидывает в овраг лопату. Я же ничего другого, как примкнуть к дереву и обнять ближайшую березу, не придумываю. Из меня само собой вырывается то ли вой, то ли мычание, когда я понимаю, что мы здесь не одни.

– Девушки, а что вы тут делаете? – где я слышала этот голос. Точно, мужчина с золотым зубом!

– Шшш. У нас ритуал, – слышу позади себя Люсю. Ритуал? Ну да, я же папоротник и мужа ищу! Прекращаю мычать и выдаю первое, что приходит на ум.

– Суженый мой ряженый, явись ко мне. Приди ко мне, найди меня. К матушке природе взываю. Суженого призываю. Куда бы очи твои ни смотрели, явись ко мне за две недели.

От дерева не отлипаю, ибо страшно. Только свечку в правой руке сжимаю, что есть сил. И тут вновь слышу Люсин голос:

– Как голубь голубку легко обосрал, ворон ворону заклевал, так и суженый ее отыскал. Летите птицы по селам и городам, да по дремучим лесам, письмо несите, суженого явите. Аминь.

Молчание. Затяжное. Где-то глубоко внутри я понимаю, что стоит отлипнуть от дерева и увижу всех троих мужчин, а не только того, что с золотым зубом. Они ведь не просто так сюда пришли.

– Нашла папоротник? – хотелось бы мне сейчас притвориться немой. Но поздно. Этот голос точно принадлежит мужчине из сна.

– Нет, – еле слышно произношу я.

– Беда-то какая, – насмешливо произносит он, заправляя мне за ухо выбившуюся прядь волос. – А чего у дерева воешь?

– Я не вою, я… мужа у матушки природы призываю.

– И как успехи?

– Пока не пришел, – отцепляюсь от дерева и подношу свечку к мужчине. Задираю голову, дабы взглянуть в его лицо. Поди разбери, что он хочет сделать, то ли в нос дать, то ли улыбнуться.

– Держи, – не сразу понимаю, что он протягивает мне… лист папоротника. Господи, откуда он мог его взять? – на автомате беру растение и отхожу на шаг. – Итак, леди, – теперь уже он отходит от меня. – Кто из вас знает где находится Виктор Октарский? – кивает в сторону Люси.

– Понятия не имею, – невозмутимо бросает подруга.

– А ты, – переводит взгляд на меня. Мотаю головой словно заведенная. – Если будешь хорошей и сговорчивой девочкой, я не буду сокращать тебе ни жизнь, ни твои инициалы, Елизавета Банько.

2. Глава 2

Тут с Е. Банько в лесу я повстречался.
Случайно так наткнулся. Невзначай.
Там акт захороненья состоялся,
А я приперся, так сказать, на чай.

Ну как на чай? На чайную беседу.
Поговорить, спросить о том, о сём.
О жизни, о здоровье, о соседях...
О чем еще беседовать с врачом?

С врачом, который сильно не стремаясь,
В глухом лесочке трупик прикопал.