Я смотрела на старушек и удивлялась тому, каким богатым может быть человеческое воображение. Превратить борьбу с болезнью в борьбу с потусторонней силой – разве это не потрясающе?

Сказительницы, в лицах изображавшие мне персонажей своей истории, наверняка думали точно так же. А вот госпоже Дире их мини-спектакль почему-то не нравился. Руфина слушала односельчанок, нахмурившись, и явно желала, чтобы представление поскорее закончилось. Когда же оно подошло к концу, она встала со своего места и, поблагодарив за беседу, предложила разойтись по домам. Ни я, ни старушки против этого ничего не имели – наш разговор длился без малого два часа, и мы все от него порядком устали.

– Приезжайте к нам через неделю, – сказала госпожа Мотти, провожая нас до калитки. – В следующие выходные в Хоске пройдет Радож – праздник памяти предков. Будет концерт и много угощения.

– Обязательно приеду, – улыбнулась я. – Разве такое можно пропустить?

– Нельзя ни в коем случае, – согласилась Руфина. – До свидания, Зарида. Приятно было пообщаться.

Мы вышли на улицу и зашагали вперед.

– Сейчас время обеда, – заметила госпожа Дире. – Если хотите, можем пообедать с вами в местном кафе. Там отлично готовят курицу под горчичным соусом.

Я покачала головой.

– Спасибо, но я, пожалуй, поем в замке. Мне не терпится расшифровать диктофонную запись и поработать над черновиком сборника.

– В таком случае, я провожу вас до автостанции, – кивнула Руфина. – Автобус прибудет только через полчаса. Я помогу вам скоротать это время.

А я успею посмотреть Хоску. Туман наконец-то рассеялся, и поселок предстал передо мной во всей своей красе. Конкретно сейчас мы шли по широкой улице, с двух сторон окруженной аккуратными каменными домами. На них не имелось особых украшений, которые отличали бы эти дома один от другого – ни затейливых оконных наличников, ни причудливых заборов, однако они все равно казались бесконечно милыми и уютными. Наверное, дело было в кружевных занавесках, видневшихся из-за широких деревянных окон, ползучих стеблях плюща, паутиной опутавших серые фасады, и общей картине чистоты и порядка. Я не заметила в Хоске грязных луж, разлившихся посреди тротуара, переполненных урн или облезлых скамеек – ничего такого, что говорило бы об унынии и упадке. Село процветало, и это было видно невооруженным взглядом.

– София, как вам живется в Ацере? – вдруг спросила госпожа Дире, когда мы подошли к автостанции.

– Нормально, – пожала я плечами. – Там уютно, просторно, витает дух старины. Еще там несколько прохладно, но к этому можно привыкнуть.

– А барон Солус? Вы нашли с ним общий язык?

– Вполне. Он вежлив и обходителен. Думаю, этот человек способен найти общий язык со всеми.

– Это точно, – пробормотала Руфина. – Вы ведь ночуете в левом крыле, верно? Не боитесь по вечерам оставаться с ним один на один?

– А мне надо бояться? – удивилась я. – Эдуард не похож ни на маньяка, ни на извращенца. Я живу в Ацере почти неделю и ни разу не слышала, чтобы он ходил по коридору возле моей комнаты. Хотя дверь перед сном на всякий случай запираю на ключ.

– Правильно, – с явным облегчением в голосе сказала женщина. – Делайте так всегда. А еще подпирайте дверь креслом или тумбочкой – тоже на всякий случай.

Я удивленно приподняла бровь. Руфина глубоко вздохнула.

– Скажите, София, вы не замечали за Эдуардом чего-нибудь… м-м… странного?

– Странного? Что вы имеете в виду?

Она неопределенно махнула рукой.

– Не замечала, – покачала я головой. – Да и как я могла заметить? Мы видимся только утром и вечером, да и то не всегда. А почему вы спрашиваете?