Такова, например, антропософия, основанная австрийским мистиком и посвященным Р. Штайнером (1861 – 1925 г.г.). Духовная наука доктора Штайнера рассматривает человека как центральный стержень и макрокосмического, и микрокосмического развития, точку сосредоточения деятельности сил и сущностей высших и низших духовных порядков, узлом актуальных историко-культурных процессов. Он же является мерилом и пропорцией взаимоотношений духа, души, жизненных сил и материи.

Земное развитие подчинено формированию человеческого самосознания, воплощению эго – в различных фазах его развития.

Начинается все с простейших форм сознания, которые в ходе эпох планетарного становления плавно перетекают в сознание современного человека, зиждущееся на эгоизме и эгоцентризме, и стремятся в будущее, где свободные индивидуальности, очистившись от налета себялюбия и корысти, войдут в эру братской любви, или Филадельфии, как она пророчески описана в Апокалипсисе Иоанна Богослова в виде возлюбленной Богом церкви. От состояния «я сам себе бог и царь» до «возлюби ближнего, как самого себя» человеческая индивидуальность пройдет большой путь развития сознания, когда общность будет строится на познании и принятии в себя принципа другой индивидуальности. Разные мнения, претендующие на «истину», перестанут сталкиваться и драться друг с другом до полного взаимного уничтожения. И это будет эра субъект-субъектных отношений, где одинаково правы все, ибо мир многогранен!

Посему уже сейчас наука не должна избавляться от субъективизма, но находить закономерности в, казалось бы, разобщенном, несистемном и хаотичном хоре голосов, каждый из которых ведет свою партию. Один поет про Фому, другой про Ерему, а вместе – это либо слаженный организм, либо какофония никак не соотнесенных друг с другом звуков. Какую картину в нем увидит ученый, опираясь на актуальное состояние своего сознания, такой вывод он и сделает.

Что же это за субъект-субъектные отношения, столь необходимые для предуготовления вхождения в Филадельфию?

Для начала давайте еще раз бросим беглый взгляд на привычные всем нам субъект-объектные отношения, при которых ученый редуцирует сложнейший мир живых сущностей, явлений и предметов до состояния объекта исследования, говоря: «Вот я – субъект науки, а вот изучаемый мной объект. Я обладаю сознанием и могу воздействовать на объект входе моих изысканий. Но объект – не может воздействовать на меня, ему дозволяется лишь реагировать на мои воздействия, изменяя или сохраняя при этом какие-то свои свойства и параметры. Я и объект – это разное. Я нахожусь у микроскопа и смотрю в него, а объект лежит на предметном стеклышке, и я его изучаю. Между нами есть невидимая граница, после которой кончаюсь я, и начинается объект, или наоборот, кончается объект, и начинаюсь я».

Это достаточно примитивное утрированное описание субъект-объектной парадигмы в науке, но оно позволяет более выпукло увидеть принципиальные вещи в их незамутненности. «Разумеется, – скажут скептики и критики, – объект может влиять на субъект, особенно, если речь идет об изучении живой сознательной сущности, например, другого человека и его психологии. К тому же, могут быть различные ракурсы исследования объекта, как с позиций отдельных наук, так и междисциплинарных. Более того, ученый может оперировать идеальным объектом, создавая его в своем мышлении». Все это так. Проблема лишь в том, что объект – всегда мертв в отличие от субъекта. Даже изучая живой организм, исследователь относится к нему как к неживому, отказывая ему в праве воздействовать на исследователя в ответ на его воздействие. Вот что важно!