Итак, значительная часть денежных потоков и инвестиций шла именно в горнорудный сектор, но формально Национальный Фонд уже не мог абсорбировать эти потоки – они стали частными инвестициями в частные компании, прямыми иностранными инвестициями или просто сделками купли-продажи частного сектора.

С началом голландской болезни, то есть неоправданным укреплением тенге, ростом доходов населения, надувании пузыря на рынке недвижимости, ростом странового рейтинга, деньги потекли рекой в основном в финансовый сектор. Даже само по себе усиление тенге также стимулировало приток спекулятивных капиталов: тенге в период с 2003 по 2008 год в годовом выражении укреплялся к доллару на 2 – 3 – 5 – 9%, а в целом он укрепился на 23%. Усиление валюты и появляющаяся курсовая разница являются дополнительной премией для кредитора или инвестора. Банки начали привлекать дешевые кредиты, во многом обеспеченные страновым рейтингом, который в свою очередь основан на сырьевых ресурсах. Дополнительный спекулятивный приток валюты укреплял тенге, а укрепление стимулировало приток валюты. Голландская болезнь стремительно прогрессировала.

Ниже приведен график ежегодного прироста внешнего долга и роста внешних активов (Национальный фонд и золотовалютные резервы по данным Национального Банка) в млрд. долларов США. Замечу, что речь идет о приросте внешнего долга не включающим межфирменную задолженность. Эта задолженность, то есть долг дочерней казахстанской компании перед иностранной материнской, может быть не связана с реальными денежными потоками – зачастую, особенно в сырьевом секторе, материнская компания сама приобретает оборудование, товары и услуги, а затем передает их уже в виде долга своей дочке.

Очевидно, что формально изолировав деньги Нацфонда, страна получила гораздо большие суммы через внешние, в основном корпоративные и банковские займы. С точки зрения управления валютными потоками проще было бы не мудрить с Национальным фондом, а просто все сырьевые деньги тут же возвращать в экономику: последствия были бы теми же – голландская болезнь, разрушение перерабатывающей промышленности пузыри на финансовом (ипотечном и потребительском) рынке и в недвижимости.

Остановлюсь подробнее на том, почему разрушалась перерабатывающая промышленность. В 2004—2008 годах мы имели два негативных фактора для отечественного производства – инфляцию и укрепление тенге. За 5 лет инфляция составила 60%, при этом курс доллара снизился со 150 до 120 тенге. В таких условиях для сохранения конкурентоспособности эффективность производства товаров в Казахстане должна была бы вырасти в два раза. Проиллюстрирую это примером.

Пусть цена пары носков, произведенной в Казахстане, составляла в 2003 году 150 тенге и эти носки конкурировали с импортной продукцией, цена которой была равна 1 доллару за пару. В соответствии с инфляцией (60%) к 2008-му году цена отечественных носков выросла до 240 тенге. Цена же импортной продукции в 2008 году осталась неизменной и равной 1 доллару, но по новому курсу это не 150, а всего 120 тенге!

Очевидно, что у казахстанского производителя есть два выхода: либо в течение этих пяти лет постоянно повышать свою эффективность и за пять лет снизить себестоимость в два раза, либо просто закрыться, уволив работников фабрики. Для повышения эффективности в два раза за пять лет нужно много инвестировать, кредитоваться, модернизировать производство, рисковать деньгами и активами, «гореть на работе»… – и все это только для того, чтобы сохранять равновесие с конкурентом. Не развиваться, не наращивать прибыль, не расширять производство, а всего лишь сохранять текущую рыночную позицию!