– Да ладно тебе, я нормально рвал всех, – я чувствую себя старпером.

– Ну, надумаешь увидеть как отец делает, так заходи, – сын надевает наушники и возвращается к игре. К моему облегчению, это трёхкомнатная квартира и его детская далеко от спальни милфы.

Я возвращаюсь к милфе и взрослым разговорам на кухне. Мы понемногу распиваем полбутылки и она начинает мне затирать про «одинаковых мужчин». Потом рассказывает о нравах местных:

– Стоит новой девушке приехать в поселок, местные в первый же день передерутся. У нас же тут большая шведская семья.

Я киваю, запустив одну руку ей между ног в глубину халата, а второй держа за талию. Вообще она сидит у меня на коленях.

Дело идет к концу, когда она заявляет:

– Нет. Не сейчас. У меня есть принципы. Так быстро нельзя. Нельзя на первом свидании, – утверждает она смазливым девчоночьим голосом.

Я пытаюсь ее переубедить и остановить, но она неожиданно резко уходит к себе и запирает дверь на ключ. Я стучу пару раз. Ответа нет. Ничего не остается, как идти играть в Battlefield 4.

Я подтаскиваю стул из кухни, ее сын включает колонки вместо наушников.

– Щас я тебе покажу дух старой школы CS, нубас, – говорю я.

– Лол.

Меня постоянно убивают.

– Да сука! Блять, ну какого хуя, я же говорю, эта твоя сраная батла полное говно! – покраснев от злости и возбуждения ору я. – Ну блять винтовка баррет как AWP должна с одной пули валить в тело и не только хедшотом!

Я сажусь в кустах в маскировочном костюме снайпера и пытаюсь валить всех с ножа. Ее сын заливисто смеется.

Очередной бизнес-ланч.

– Ну что, когда свадьба с той разведенкой с двумя прицепами?

– Ну, я дошел до какой-то там базы, как в американском кино, – я понижаю голос, потому что рядом проходит знакомая, – по-моему, она силиконовая, кстати. Не думал это встретить здесь. Но потом она перестала отвечать.

Вялая предвыборная кампания идет своим чередом. В мутный июльский день городские и областные чиновники средней руки идут поздравлять ветерана. Внезапно к ним присоединяется мэр и пара моих кандидатов. Вот это поворот! Мне приходится идти с ними. В регионе остается ровно 5 (пять) ветеранов войны, поэтому свою обязательную дозу почтения получает каждый из них. Собирается большая делегация, которая кажется еще больше в небольшой двухкомнатной квартире ветерана, где тот живет с внучкой и ее большой семьей. Ветеран почти глух и говорит очень неразборчиво. Поэтому проще общаться с его родственниками. После войны он всю жизнь строил какие-то сараи или коровники в деревнях региона, которые сейчас практически нигде не используются и развалились, потому что развивать производство молока в тундре, где почти не растет трава и расстояния между деревнями с парой сотен жителей составляют больше 300 километров, невыгодно. Это могли делать только при советской власти, когда это молоко возили на вертолетах. Сейчас себестоимость такого литра будет дороже, чем литр Hennessy в рознице с учетом всех алкогольных акцизов.

Глубоко запавшие глаза, череп в пигментных пятнах. Вот такой ветеран. Войну он провел на Дальнем Востоке в ожидании возможного нападения японцев. Служил там с 1939-го года. Японцы, к счастью, напали на Перл-Харбор, поэтому ветеран вступил в войну только в 1945-м и погромил Квантунскую армию в Маньчжурии. Потом его почему-то долго не демобилизовали, поэтому он вернулся сюда только в 1948-м и обнаружил, что жена от него давно ушла. Поэтому многочисленные дети появились уже от другой. Это все рассказывают родственники. Чиновники дарят цветы и шоколад, желают здоровья. Мэр заверяет, что ветеран будет жить еще долго. Родственники гордятся своим ветераном и его многочисленными денежными бонусами, которые он получает как от федерального, так и от местного правительства. Я возвращаюсь в офис пешком, потому что ветеран живет совсем близко.