Подобную ситуацию можно встретить и в доктрине международного права. Существуют весьма серьезные расхождения относительно того, что представляют собой санкции. Так, термин «международные санкции» определяют как принудительные меры или формы ответственности, или одновременно и то и другое, или просто структурный элемент международно-правовой нормы[43].

Сам термин «санкция» можно встретить в различных контекстах и словосочетаниях. Например, встречаются следующие интерпретации: «международно-правовая санкция», «международная санкция», «санкция нормы международного права», «санкционированные нормы», «международные политические и экономические санкции», «санкции в порядке самопомощи», «санкции международных организаций».

В результате, несмотря на то что данной теме посвящено немалое количество работ, в науке до сих пор не выработано единого понятия международно-правовых санкций. Исходя из анализа международно-правовой доктрины в развитии, можно выделить три основные тенденции трактовки международно-правовых санкций в связи с проблемой международной ответственности.

Первая тенденция обусловлена тем, что длительное время в сфере межгосударственного общения отсутствовал институционный аппарат принуждения и международному праву были неизвестны «преступление» и «наказание» в том виде, в каком они существуют в национальном праве. В силу этого многие представители дооктябрьской международно-правовой доктрины, исходя из цивилистических концепций, считали, что возмещение или удовлетворение является единственно возможной санкцией в отношении государства-правонарушителя[44]. Сторонниками гражданско-правового характера ответственности государства были А. Гертер, Ф. Мартенс, Х. Трипель и др.[45]

Вторая тенденция получила развитие в связи с наделением функцией принуждения международных организаций, прежде всего Лиги Наций и ООН, и формированием понятия «международные преступления государств». Основываясь на криминалистических концепциях, ряд юристов-международников начали отстаивать идею уголовной ответственности государства за международные правонарушения и соответственно рассматривать принудительные меры международных организаций как форму покарания государства-правонарушителя, т. е. как особую форму его ответственности, поскольку такие меры выходят за рамки простого возмещения и применяются в централизованном порядке. Истоки этой тенденции можно обнаружить в работах некоторых представителей традиционной доктрины международного права. Так, Биркенхед в своем «Курсе международного права», первое издание которого вышло в 1899 г., ассоциировал понятие международно-правовых санкций с идеей наказания государства-правонарушителя на основе решений международного суда, если бы таковой был создан[46]. В развернутом виде концепция уголовной ответственности государства отстаивается в работах В. Пелла, Г. Донедье де Вабра, Г. Лаутерпахта и др.[47]

Третья тенденция представляет собой синтез двух первых, в результате которого понятие «международно-правовые санкции» получает необычайно широкую трактовку, ибо в качестве таковых стали рассматривать весь комплекс негативных для государства-правонарушителя последствий, включая в него и формы ответственности, и формы санкционного принуждения. Если ранее отдельные представители традиционной доктрины международного права, например Т. Уокер[48], К. Филипсон[49], называли санкциями средства, обеспечивающие соблюдение норм международного права, то уже в начале 30-х годов прошлого столетия Г. Вебер отмечал: «Санкция – понятие весьма широкое и употребляемое в самом различном смысле. Санкция охватывает все правовые последствия, которые предусмотрены для обеспечения норм от нарушения»[50]. Подобной точки зрения придерживается и М. Л. Форлати Пиккьо: «Понятие санкций, выработанное в международном праве, пригодно для определения всех последствий неправомерного деяния, которые имеют место в отношении субъекта, несущего ответственность»[51].