«Положение людей остается фундаментально неравным во всех странах, включая и самые развитые постиндустриальные государства, – пишет О.И. Шкаратан. – Несмотря на активную социальную политику, до сих пор повсюду встречаются свидетельства бедности и массового экономического и социального неравенства. Во всех странах привилегированные группы людей пользуются непропорционально большой властью, богатством, престижем и другими высоко ценимыми благами. Наиболее удручающие факты неравенства в мире наблюдаются в отсталых странах. Однако и в высокоразвитых странах, справедливо гордящихся успехами в построении welfare state, проходят сложные и во многом неожиданные процессы» [Шкаратан О.И., 2012, с. 114].
Исследователи отмечают здесь следующие тенденции:
1) противоречивость динамики распределения национального богатства;
2) углубление межстранового неравенства вопреки окончанию эпохи колониализма;
3) изменение позиций социальных слоев на фоне глобализации рынка труда.
О.И. Шкаратан, пользуясь данными целого ряда исследователей, характеризует общую тенденцию ХХ в. следующим образом. С начала 1930-х и до середины 1970-х годов доля национального богатства, принадлежавшая 1% наиболее состоятельных семей, снизилась: в США с 30 до 18%; в Великобритании – с 60 до 29%; во Франции – с 58 до 24%. Однако со второй половины 1970-х годов доходы этого элитарного процента населения росли с исключительной быстротой, достигнув еще в середине 1990-х годов показателей 1930-х. Так, в США 1% населения в 2007 г. вновь стал владеть 42% национального богатства, поднявшись до уровня 1900-х годов. У высших 0,1% доходы подскочили в пять, а у 0,01% – в семь раз по сравнению с 1973 г. Если в начале XIX в. средние доходы в расчете на душу населения в развитом мире превосходили в 1,5–3,0 раза показатели группы стран с низким уровнем доходов, то в середине XX в. – в 7–9 раз, а в начале XXI в. разрыв составляет 50–75 раз [Шкаратан О.И., 2012, с. 115].
Фундаментальное исследование распределения богатства и экономики неравенства, предпринятое Т. Пикетти, показало, что, согласно историческим данным, значительный рост покупательной способности заработной платы начался лишь во второй половине, а то и в последней трети девятнадцатого столетия. Согласно расчетам Пикетти, с 1800 по 1860 г. зарплаты рабочих в Великобритании и Франции не росли, оставаясь на очень низком уровне – практически на том же, что в XVIII и предшествующих веках, а в некоторых случаях даже ниже. Эта долгая стагнация заработной платы тем более впечатляет, что экономика в эту эпоху росла ускоренными темпами. В этот же период доля капитала – промышленных доходов, земельной ренты, доходов от сдачи в аренду городской недвижимости – в национальном доходе сильно выросла. До Первой мировой войны никакого структурного уменьшения неравенства так и не произошло, имела место в лучшем случае стабилизация неравенства на чрезвычайно высоком уровне, а в отдельных случаях – возрастание неравенства, сопровождавшееся все более высокой концентрацией имущества. Трудно сказать, отмечает Пикетти, к чему бы привела эта траектория, если бы не последовавшие за катастрофой 1914–1918 гг. экономические и политические потрясения, которые сегодня, в свете исторического анализа, представляются единственными с начала промышленной революции силами, способствовавшими уменьшению неравенства [Пикетти Т., 2016, с. 26].
В середине ХХ в. масштабное исследование провел американский экономист С. Кузнец, который, оперируя исключительно статистикой США, показал, что в период между 1913 и 1948 гг. неравенство в доходах сильно сократилось. В 1910–1920-е годы верхняя дециль в распределении, т.е. самые богатые 10% американцев, ежегодно получала до 45–50% национального дохода. В конце 1940-х годов доля этой же верхней децили упала до 30–35% национального дохода. Снижение, составившее более 10% национального дохода, было существенным: оно соответствовало, например, половине того, что получали 50% самых бедных американцев. Сокращение неравенства было явным и неоспоримым. Несмотря на то что это в определенной мере было связано со «случайными» факторами, вызванными кризисом 1930-х годов и Второй мировой войной, и мало походило на естественный процесс, сокращение неравенства послужило основанием для теории «кривой Кузнеца», согласно которой в ходе индустриализации и экономического развития неравенство повсеместно движется по «кривой нормального распределения», т.е. сначала возрастает, а затем сокращается. По мнению Кузнеца, за стадией естественного роста неравенства, отличавшей первые этапы индустриализации, которые в США пришлись главным образом на XIX в., следует стадия сильного уменьшения неравенства, начавшаяся в США в первой половине XX в.