Особенно важно, считатет Модуд, наделив общины правами, создать у граждан чувство принадлежности к политии, в которой они живут. Такое чувство принадлежности, если оно жизнеспособно, будет способствовать интеграции общества в пределах государства. Но для этого необходимо широкое обсуждение того, что означает эта принадлежность. Нельзя просто предложить людям с иной культурой перенять чуждую им идентичность, мотивируя это тем, что она якобы является системообразующей для государства, или, допустим, тем, что она существовала еще до их появления на его территории. Шотландцы, валлийцы, а тем более индийские иммигранты, проживающие в Великобритании, не могут стать англичанами, но могут стать британцами, если второе перестанет автоматически предполагать первое. Они должны создать свою гражданскую идентичность, т.е. понять, что значит быть британцами именно для них.

В своей работе Т. Модуд особое внимание уделяет проблеме адаптации мультикультурализма к конкретной политической среде. «Нам следует осторожнее переносить заокеанский политический дискурс к себе, адаптировать его», – пишет он [Modood, 2007, p. 35]. Европейский мультикультурализм (в смысле принципов и политической линии), с его точки зрения, – особенный [Modood, 2007, p. 2], отличающийся от заокеанского. В Европе он появился искусственно с последними волнами иммиграции в конце ХХ в., поставившими под вопрос многовековые принципы европейской государственности. Канадский же мультикультурализм, например, органически вырос из канадской ситуации: страна с изначально (с момента государствообразования или институционализации) «многосоставной» нацией, составные части которой представляли собой социально и довольно неплохо интегрированные внутри себя этнокультурные общности, эффективно объединить которые можно было только на условии включения, т.е. учета прав этих общностей при создании государственной политической структуры. Разнообразные культурные группы в Канаде и других странах, имеющих длительную историю иммиграции, привычно воспринимаются как будущие сограждане. И проблема их интеграции (пусть и в разной форме) – проблема давняя и привычная. В Европе же государства-нации изначально основывались на идее единства по национальному признаку и долго так существовали12. Для европейцев поэтому мультикультурализм – это, прежде всего, иностранный рецепт разрешения новейшей для них проблемы – интеграции культурно разнообразных иммигрантских меньшинств [Modood, 2007, p. 3].

Бикху Парекх, еще один влиятельный теоретик-мультикуль-туралист, предлагает считать мультикультурализм нормативной реакцией на мультикультурность общества – культурное разнообразие, характеризующее в большей или меньшей степени пока что западный, а в последствии и весь остальной мир [Parekh, 2006, p. 6]. Иными словами, он предлагает разделить новую (в мировом масштабе) социальную реальность, все чаще и во все большем количестве стран характеризующуюся культурным многообразием (реальность, порождающую проблемы), и восприятие этой новой реальности (т.е. аналитическую реакцию на эти проблемы). Второе, считает Парекх, и есть то, что следует называть мультикультурализмом. Для Парекха мультикультурализм – это философия, достаточно фундаментальная, чтобы под ее влиянием можно было пересмотреть даже функции государства, которое вопреки реальному положению вещей зачастую продолжает быть основанными на идее национальной и культурной гомогенности своего народа [Parekh, 2006, p. 336]. Впрочем, к радикальным политическим мерам Парекх не призывает. Его работа – философская. Цель ее – продемонстрировать узкие места привычной (западной) политической мысли, возникающие при попытках обратиться к ней в современном политическом контексте, в центре которого сейчас находятся проблемы разнообразия. «Приспособить» традиционные политико-философские наработки для эффективного их приложения к современной действительности Парекх пытается, «освободив» их от излишней догматичности и «добавив» в них, где это возможно, придающий им гибкость мультикультурный компонент.