В Министерстве гражданской авиации лысоватый инженер в очках отмечал на схеме «Ту-154» маршрут, о котором говорил Тимченко:

– Вот здесь ему придется прорубать нервюру, здесь – вторую… Вообще-то, не разгуляешься: тесно очень. – Он прочертил красным фломастером вертикальную линию внутри носка киля. – Тут и тяги, и труба противообледенения…

– А реально это? – спросил кто-то из сидевших за столом. Инженер только пожал плечами.

Игорь, стиснутый с трех сторон металлическими стенками, рубил топором нервюру. Нервюра – это перфорированная тонкая переборка из дюраля. И прорубить ее было бы нетрудно, если б не теснота. Ни размахнуться, ни ударить как следует. По лицу Игоря катился пот.

– Что у тебя? – спросил голос Тимченко.

– Все то же. Рублю.

…B кабину вошел и сел в свое кресло второго пилота Валентин Ненароков. Руки у него были забинтованы, на лбу и на щеках проявились обмороженные места – красные пятна, которым предстояло стать черными. Тимченко улыбнулся ему и даже похлопал рукой по колену, продолжая слушать Игоря. Голос бортинженера докладывал:

– Первая нервюра готова. Лезу выше, рубить вторую.

– Устал? – поинтересовался командир.

– Ничего. Ломать – не строить.

…И снова Игорь, мотая головой, чтобы пот не заливал глаза, рубил топором неподатливый дюраль… Дорубил и полез выше, протискиваясь между трубой и тягами. Одежда на нем уже висела лохмотьями. А фонарик, укрепленный на лбу, показывал своим светом, что лезть еще долго и пространства наверху еще меньше: носок киля кверху сужается.

…В кабине Тимченко спрашивал:

– Ты уже наверху?

– Да, – отвечал голос Игоря. – Тут блок радиостанции.

– Смотри не замкни электрику… Сам убьешься и пожар устроишь.

– В случае пожара звоните «01», – непочтительно ответил Игорь. – Я больше не буду рубиться. Тут люк. Попробую выломать замки и отогнуть крышку.

– А не сорвет ее потоком?

– Ну и сорвет. Зачем она вам?

Тимченко покрутил головой и усмехнулся.

…«Ту-154» летел в темноте над невидимой черной землей. Только хвост самолета был ярко освещен фарами сопровождающего «Ила».

На верхушке киля, над плоскостью стабилизатора, распахнулся лючок. И сразу же крышку сорвало встречным потоком воздуха и унесло. Из отверстия, как танкист из люка, высунул голову Игорь. Но, ослепленный светом фар, он тут же спрятался обратно.

– Андрей Васильевич, – попросил он в микрофон. – Скажите ему, чтоб чуть поджал фары или пускай переместится так, чтобы на меня падала тень от руля!

«Ил-18», по-прежнему висевший над самолетом Тимченко, погасил одну фару.

Игорь снова вылез до половины и, неудобно выкрутив шею, поглядел вдоль стабилизатора на руль высоты.

– Вижу! – сообщил он командиру. – Там застряла какая-то деталь.

– Не наша?

– Нет. Какой-то обруч, по-моему… Попробую его зацепить и вытащить.

– Рассказывай, что делаешь, – потребовал командир.

– Достаю «кошку»… – Он вынул из сумки маленький остролапый якорек на толстой леске. – Буду понемногу стравливать.

Неторопливо, будто за борт лодки, Игорь стал выпускать наружу леску с «кошкой» на конце. Как он и ожидал, встречный поток воздуха подхватил якорек, прижал к стабилизатору и поволок назад. Но до руля высоты «кошка» не доползла – потоком ее отбросило вправо.

Игорь попробовал еще раз, но опять безрезультатно.

– Ну как там? – обеспокоенно спрашивал Тимченко.

– Пока никак… Надо парашют делать.

– Какой парашют?! – не понял Андрей Васильевич.

– Для «кошки». Из рукава.

Он потерся плечом об острый край люка. Ткань комбинезона затрещала. Изловчившись, Игорь сорвал с левой руки рукав и один конец его прицепил к леске у основания якорька. Потом опять пустил по ветру «кошку», снабженную самодельным парашютом. И снова ее отнесло в сторону.