…В коридоре Алик с грохотом катал по полу красную пожарную машину. А бабка, сидя на деревянном диванчике, рассказывала что-то вполголоса пожилой соседке, и та горестно кивала головой.

…Заседание продолжалось. Аля говорила спокойно и печально:

– Я понимаю, что без отца ребенку плохо. Но без матери, мне кажется, еще хуже… Я даже не знаю, на что Валентин Георгиевич надеется. Он летчик, работает в разное время, часто задерживается: ну, когда посевная или какие-нибудь случаи… Как же он будет заниматься ребенком?.. Всегда на работе.

– А вы разве не работаете? – делано удивился адвокат.

– Работаю. – Аля снисходительно улыбнулась. – Но у меня мама на пенсии. И еще полная сил.

– Скажите, а вам известно, что у Валентина Георгиевича тоже есть мать-пенсионерка и незамужняя сестра? – продолжал допытываться адвокат. – Живут в собственном доме в Краснодарском крае, куда ваш бывший муж легко может перевестись.

– Это же совершенно чужие люди Алику! – начала горячиться Аля. – А моя мама его с пеленок вырастила!

– Мама вырастила? – тут же прицепился адвокат. – А вы что же, не принимали в этом участия?

– Вы не меня разбирайте, вы его разберите, что он за человек! – Алю уже трясло от возмущения. Впрочем, адвокат этого и добивался.

– Хороший человек. В характеристике так и сказано: пользуется уважением коллектива, морально устойчив, заботливый отец…

И тут Аля сорвалась:

– Вот это уже для меня новость. Пожалуйста, я могу рассказать, какой он был отец! И про «морально устойчив» тоже расскажу… Дома не ночевал и по два, по три дня!.. А отец так и вовсе никакой… Не давал сыну настоящего воспитания и не мог, конечно… Я педагог начальных классов, а он кто? Он сына только ругал. Даже бил, такую крошку!.. Алик от этого заикаться стал…

Ненароков слушал и, странное дело, видел не эту враждебную лживую женщину, а ту невиданную красавицу, в которую влюбился пять лет назад и которая стала его женой. Он вспоминал с мучительной отчетливостью: вот они с Алей в подъезде, еще до женитьбы. Он расстегнул ей воротник блузки и целует, целует худенькие ключицы. Заскрипела чья-то дверь, и влюбленные в веселой панике выскочили на улицу… А вот Аля в постели. Она уже заснула, а он ходит с полугодовалым Аликом на руках, качает его и смотрит на нее, не может налюбоваться… А вот они с Алей купаются в Черном море, под скалами. Ночь, кругом никого, и Аля без купальника…

– Просто даже удивительно, как такого человека держат в нашей авиации, – говорила судье Аля. – Он часто уходил в полет пьяный, мог погубить и машину и людей… Как ему доверить ребенка? И вообще, у Ненарокова были такие высказывания, что просто стыдно слушать. Он, например, серебряные крылья на своем кителе называл «курицей». День, когда давали зарплату, называл «днем авиации»…

В этом месте судья сердито перебил Алю:

– Ну, это суду неинтересно. Вы покороче.

Адвокат написал Валентину записку: «Он за вас. Перестаралась Алевтина Федоровна».

…Дошла очередь и до Алиной матери. Стараясь не глядеть на Валентина, Евдокия Петровна говорила:

– Алевтина все правильно рассказывала. Как она говорила, так оно и есть.

– А откуда вы знаете, что именно она рассказывала? – жестко спросил судья.

– Ну… Она же неправды не скажет… А как было, я знаю: все на моих глазах вертелось… Нельзя ребенка от матери забирать.

– У меня вопрос к свидетельнице, – сказал адвокат. – Евдокия Петровна, вы говорите – на ваших глазах… На ваших глазах ребенка били?

– Били?! Что вы, как можно!.. Ну, иногда, конечно, Алечка щелканет по затылку, но это же так, любя, от нервов только…

– Понятно, понятно. Еще вопрос: вы своего бывшего зятя часто видели пьяным?