«Это распоряжение именно произведет междоусобную войну, которой вы хотите избежать, потому что в России нет закона, который бы определял время совершеннолетия государей; как только великий князь будет объявлен императором, то часть шляхетства и большая часть подлого народа станут на его стороне, не обращая внимания на регентство». Далее Толстой произнес лукавые слова, которые должны были убедить слушателей, что только воцарение Екатерины могло принести стране счастье и покой: «При настоящих обстоятельствах Российская империя нуждается в государе мужественном, твердом в делах государственных, который бы умел поддержать значение и славу, приобретенные продолжительными трудами императора, и который бы в то же время отличался милосердием для содержания народа счастливым и преданным правительству; все требуемые качества соединены в императрице: она приобрела искусство царствовать от своего супруга, который поверял ей самые важные тайны; она неоспоримо доказала свое героическое мужество, свое великодушие и свою любовь к народу, которому доставила бесконечные блага, и в частности не сделавши никому зла».[38]

В этом панегирике соответствует истине лишь один факт: наличие в натуре Екатерины Алексеевны чисто человеческих привлекательных качеств – милосердия и доброты. Их притягательную силу отметил прусский посол Мардефельд: Екатерина, полагал он, получила возмездие за свое хорошее обращение со всеми при жизни царя, так как она «часто своею кротостью отклоняла гнев его и из всех сил помогала утесненным, и в особенности за личную любовь, приобретенную ею у солдат в походах, в которых она сама участвовала».[39] Что касается прочих добродетелей, приписанных Екатерине, то они являются чистым вымыслом. Никаким мужеством и твердостью в государственных делах императрица не владела, равным образом как и искусством царствовать.

За высокопарными словами Толстого скрывалась не забота о благоденствии государства, а простое желание сохранить свою жизнь, материальное благополучие и в конце концов выйти невредимым из ожидавшихся политических потрясений. Короче говоря, Меншиков, Головкин, МусинПушкин и многие другие, подписавшиеся в числе 123 судей, приговоривших царевича Алексея к смерти, опасались, что его сын Петр, вступив на престол и достигнув совершеннолетия, станет им мстить за гибель своего отца. Среди подписей судей первой стояла фамилия Меншикова, за ней Апраксина, Головкина, тайных советников, сенаторов, генералов, полковников и множества мелких военных и гражданских чиновников. Подпись П. А. Толстого в этом списке стояла на девяностом месте, но несомненно, что именно на него падала главная вина в том, что царевич оказался в застенках Тайной канцелярии, трижды подвергался пыткам и, не выдержав их, погиб. И Толстой, и Меншиков не сомневались, что станут первыми жертвами мести сына за смерть отца. Именно эти опасения вынуждали их всеми мерами не допустить к трону великого князя.

Страх за свое будущее объединил усилия потенциальных жертв юного Петра Алексеевича и побудил их к решительным действиям в пользу восшествия на престол Екатерины. По складу характеров Меншиков и Толстой великолепно дополняли друг друга и в союзе представляли грозную силу. Толстой обладал незаурядными дипломатическими способностями, умением убеждать собеседника словом и искусно разрабатывать стратегию и тактику борьбы с соперниками. Меншиков, напротив, был лишен этих качеств, зато природа щедро наградила его отвагой, решительностью и способностью силой добиваться желаемых результатов.