– Я только что говорил с Джису, – наконец сказал Юнсо, разрывая гнетущую тишину. Его голос был сухим, как треснувшая земля, и слова, с трудом вырывались из горла. – Наши концерты в Пусане и Инчхоне отменили.

Его слова повисли в воздухе, как тяжёлый груз, добавляя ещё один слой к уже давящей атмосфере комнаты. Парни сидели в разных углах, каждый в своей изоляции, словно пытались укрыться от неизбежного. Свет лампы отбрасывал длинные, извивающиеся тени, которые казались живыми, как будто отражали не только их фигуры, но и тревогу, сжимающую их сердца.

– Ещё больше новостей, из-за которых хочется выброситься из окна, – горько усмехнулся Джэхён из своего угла. Его голос был тихим, но в нём звучала язвительная горечь, способная прорезать тишину. Он крутил в руках бутылку с водой, словно это был талисман, удерживающий его от полного погружения в хаос. Его красные волосы, обычно ярко сияющие, сейчас выглядели всклокоченными и потускневшими, как он сам.

Минхо резко поднял голову, его взгляд был острым, как лезвие ножа. Его лицо, обычно спокойное и сдержанное, теперь исказилось от смеси злости и страха.

– Ты думаешь, это смешно? – выпалил он, его голос дрожал, но в нём звучала горячая, кипящая ярость. – Люди умирают. И нас обвиняют.

– Я не сказал, что это смешно, – парировал Джэхён, не отрывая взгляда от бутылки. Его тон был ледяным, почти отстранённым, как будто он защищал себя безразличием. – Просто что толку волноваться? Мы ничего не можем сделать.

Эти слова ударили по комнате, как гром, и тишина, которая последовала за ними, была оглушительной. Но ненадолго.

– Ты хочешь просто сидеть и ждать, пока это дойдёт до кого-то из нас?! – голос Минхо поднялся на несколько октав, и его слова эхом разнеслись по комнате. Они звучали слишком громко, слишком резко, будто разбили хрупкую оболочку молчания.

Воздух в комнате стал ещё тяжелее, как если бы сам страх заполнил его. Лёгкий запах влажной ткани от их спортивных костюмов и старого кофе из недопитой чашки на столе теперь смешивался с чем-то более резким, почти металлическим, как запах крови, который никто из них не мог забыть.

– Хватит, – твёрдо сказал Юнсо, его голос был твёрдым, но в нём чувствовалась усталость человека, который несёт на себе тяжесть всего мира. Он выпрямился, стараясь вернуть контроль над ситуацией, его тёмные глаза обвели комнату. – Мы должны держаться вместе.

– Вместе? – язвительно произнёс Сонгю, впервые за всё время подав голос. Его лицо, обычно светлое и дружелюбное, теперь было мрачным, а глаза блестели от сдерживаемых слёз. – Вся страна ненавидит нас. Наша музыка стала символом смерти. Ты видел комментарии?

Слова Сонгю были резкими, но за ними скрывалась боль. Его руки дрожали, когда он опёрся на колени, а голос чуть сорвался на последней фразе. Его слова были не просто обвинением – это был крик души человека, который больше не мог справляться с давлением.

В этот момент громкий раскат молнии прорезал тишину за окнами, и яркая вспышка на мгновение осветила комнату. За окном тёмный, серый город Сеул, утопающий в нескончаемом дожде, выглядел как отражение их внутреннего состояния. Казалось, сама природа предупреждала их, что впереди – только больше тьмы.

В комнате снова воцарилась тишина. Но теперь это была не просто тишина. Она была пронизана невысказанным страхом, сомнениями и чувством, что их жизнь больше не принадлежит им.

Он бросил телефон на стол, и тот отозвался глухим стуком, который разнёсся по комнате, словно сигнал тревоги. Экран загорелся, осветив тусклым светом их лица. На нём мелькнула страница фан-клуба Eclipse, некогда место, наполненное любовью и восторгом, а теперь превратившаяся в зловещий поток гнева и обвинений.