Франция, избежавшая благодаря поддержке России расплющивания германским сапогом, создала огромную колониальную империю. Площадь заморских колоний Франции лишь немногим уступала английским. Прежде всего это относилось, конечно, к Африке. Посему торговые пути через Средиземноморье стали в самом буквальном смысле кровеносными сосудами колониальных империй. Событием особой важности стало открытие в 1869 г. Суэцкого канала, строительство которого велось по инициативе и на деньги французов. Англия не вложила в строительство ни пенса, рассматривая поначалу этот проект как исключительно вредный для своих имперских интересов. Опасная перемычка для кратчайших путей в Индию! Пусть тот, кому хочется, плавает вокруг Африки – а на этом пути все ключевые порты схвачены англичанами. Глава Форин Оффис Бенджамен Дизраэли с раздражением сообщил королеве Виктории: «Величайшая глупость нашего века свершилась – французы, как мы им ни мешали, докопали-таки эту Суэцкую канаву. Но мы поступили умно, не вложив в песок Египта ни единого пенса. Теперь надо закрыть канал с обеих сторон, а ключи от дверей пусть лежат у нас в кармане. Канал должен стать британским, и Англия, только она, станет собирать пошлину с кораблей под разными флагами!»

Британская беспардонность оказалась беспроигрышной – после войны с Пруссией Франция была зажата в тисках контрибуции, и англичане, предварительно обанкротив египетского хедива, в 1875 г. тайно получили от Ротшильдов 4 млн. фунтов стерлингов и скупили контрольный пакет акций Суэцкого канала. Ротшильд же, как мы помним, был активнейшим пособником улаживания финансовых проблем между Францией и Германией по поводу выплаты контрибуции, которую вначале немцы потребовали в размере 7 млрд. франков, но благодаря российскому посредничеству ее удалось уменьшить до 5 млрд. Вот где мерзавец, так мерзавец!

Но Ротшильд Ротшильдом, а после 1875 г. через Средиземное море шло 26 % английского импорта и 30 % экспорта. От безопасности средиземноморских путей в значительной степени зависели целостность и благополучие британской колониальной империи. Стоит ли полагать, что французы пришли в буйный восторг оттого, что англичане прибрали к рукам Суэцкий канал у них из-под носа? Франция в это время была второй после Англии морской державой и держала главные силы именно в Средиземном море. Хотя французы и ходили в английских союзниках, но англичане весьма пристально следили за их настроениями в подзорные трубы с баз на Кипре, Гибралтаре, Мальте и – после «прихватизации» Суэцкого канала – в Египте. После Крымской войны сильные британские эскадры постоянно торчали у входов в Босфор и Дарданеллы.

Но вот в октябре 1893 г. в Тулон – главную средиземноморскую базу французского флота – пришла с дружественным визитом русская эскадра с Балтики под командованием адмирала Ф.К. Авелана. Британские адмиралы, надо полагать, испытали достаточно бурные эмоции, прочитав названия наших кораблей: «Император Николай I» (флагман), «Адмирал Нахимов», «Память Азова»… Как будто вернулись могучие противники в Крымской войне и никакого Севастополя, оставленного русскими, и в помине не было! Да только Франция уже выглядела не как главная ударная сила против России, а совсем наоборот. Британское Адмиралтейство снова было близко к истерике. А это были еще цветочки! В декабре 1893 г. в Лондоне с ужасом узнали, что Франция и Россия подписали союзный договор, все статьи которого были строго секретными. После этого «средиземноморская проблема» превратилась для британских адмиралов и политиков в сущий кошмар.