Продолжив движение вдоль дома, Майкл обнаружил раскрытое окно. Он аккуратно влез в него и оказался внутри. Осмотрелся. Ничего особого, комната как комната. Видимо, те, кто здесь жил, недавно умерли, и теперь покоятся на заднем дворе. Но кто-то же должен был их похоронить? Ушёл ли он, умер, или же до сих пор тут?

Майкл принялся заглядывать в тумбочки. Чувствовал он себя скверно – поганым вором-форточником. Твёрдое убеждение, что он ничего не возьмёт у живых, только если это позабыли, не помогало.

Внезапно раздался звон бьющегося стекла. Майкл замер и прислушался. Больше никаких подозрительных звуков до него не донеслось, и он решил, что Джейкоб или Томас просто не нашли другого способа проникнуть в дом. Раз всё по-прежнему тихо, видимо, тут действительно никого нет.

Внимательно осмотрев пару комнат и не найдя ни еды, ни оружия, Майкл направился, было, на кухню, но тут услышал какой-то слабый стук. Остановился и прислушался. Опять тихо. Продолжить поиски или уйти? Желание закончить начатое и любопытство взяли верх. Майкл крадучись добрался до кухни, заглянул в неё и осмотрел. Вроде, никого. Уже более спокойно зашёл на кухню, открыл первый попавшийся шкафчик и почувствовал на себе чей-то взгляд. Резко развернулся. В глаза бросился большой кухонный нож в чьей-то руке. Майкл рефлекторно отскочил назад и достал свой охотничий, приготовившись отбиваться. Но некто с кухонным ножом не нападал. Майкл быстро сообразил, что обитатель кухни тоже приготовился к обороне, и рассмотрел его.

Это была девочка. На вид одного с Майклом возраста. Видимо, сначала она пряталась за холодильником. Она вцепилась в кухонный нож, выставив его перед собой, и, не мигая, с ужасом глядела на Майкла.

– Я думал, что тут никого, – выдавил, наконец, Майкл, не опуская нож. – Не бойся, я тебе ничего не сделаю! – на этот счёт он был уверен, а вот уверенности в том, что девочка ничего не сделает ему, у него не было, и поэтому ему самому стало страшно. Он забрался в её дом без приглашения, и у неё есть все основания его порезать. Её уровня владения ножом он не знал, его же собственный уровень отнюдь не был впечатляющим.

– Я тут ничего не взял, честно! – косясь на кухонный нож, сказал Майкл. – Думал, дом заброшен. Ты тут одна?

Девочка продолжала молча глядеть на Майкла.

– Ты понимаешь, что я тебе говорю? – продолжая коситься на кухонный нож и не убирая свой, спросил Майкл. – Говоришь по-английски? Может, по-французски? Или по-немецки? По-русски, по-китайски? – Майкл перебрал все языки, на которых мог сказать хотя бы пару слов, кроме латыни, на которой девочка по определению говорить не могла. Результата это не дало. Девочка продолжала молчать.

– Хорошо, я тогда уйду, ладно? – Майкл медленно попятился к выходу с кухни. – Я ничего не взял! Просто уйду. Ты не против? Я ухожу!

Уже в дверях он остановился. Девочка выглядела так, будто несколько дней ничего не ела. Очень худая, лицо бледное и осунулось, тёмные круги под большими глазами, во взгляде застыли тоска и боль. Майклу стало нехорошо. Сердце сжалось от жалости, и он понял, что не сможет просто уйти. Не сможет.

– Слушай, я сейчас сниму рюкзак, а ты не будешь на меня кидаться, договорились? – Майкл медленно стянул лямки одну за другой, стараясь не выпускать девочку из виду. – А сейчас я достану из рюкзака немного еды. Ничего опасного там нет, не волнуйся! Я достану только немного еды и всё. Идёт?

Девочка молча смотрела на Майкла, и ему показалось, что в её взгляде промелькнуло удивление. Не делая резких движений и постоянно поглядывая на неё, он вытащил из рюкзака завёрнутый в полиэтиленовый пакет сэндвич – всю еду, что была у него с собой. Отломив от сэндвича половину, он медленно шагнул в сторону девочки и положил еду на стол, не опуская свой нож. Затем попятился к рюкзаку, убрал в него оставшуюся часть сэндвича и вновь надел рюкзак на плечи. Девочка бегала глазами между половиной сэндвича и Майклом.