В этот раз ангел смерти действовал по-другому. Была ли в его умысле насмешка над преследователями, или же устрашение «грешникам» – сказать было сложно, но выход за рамки шаблона был очевиден. Это и отметила Васильева, проходя мимо толпы зевак, что их напор сдерживали обычные копы. Раз последних всё-таки привлекли к действию, значит, дело, увы, не удалось замять, а значит, всё было очень серьёзно.

Итак, во-первых, место действия – открытая и людная улица, почти центр города. До этого ангел смерти выбирал всегда малолюдные места для свершения своей праведной казни.

Во-вторых, пафосность и нарочитость самого убийства. Везде: на столбах, на стенах зданий были развешаны фотографии зверств нынешней жертвы. В большей частности, это были собаки и коты, которых кат всяческими изуверскими способами уничтожал: сжигал заживо, подвешивал, резал. Иногда на фото появлялся сам палач, иногда видно было только руку, часть туловища, что в ней угадывались тучные размеры этого изувера.

Проходя в центр, стараясь не зацепляться взглядом за фото, Женя, которая питала к братьям меньшим любовь, пыталась отогнать от себя мысль о том, какую ненависть поднимают данные следы преступления в её душе. За восемь лет пора бы было привыкнуть ко всему, более того, род её деятельности призывал к жёсткому контролю всех эмоций и желаний. Но в этот вечер контроль сдавал все свои позиции безбожно. Кто знает, может, это последствия алкоголя, который ещё немножко бродил в крови, может, эмоционального скачка, что был пережит днём, может, просто хроническая усталость, ведь она не была в отпуске уже четыре года.

И вот в центре находился «виновник торжества». Крупный тучный мужчина, явно бандитской внешности типа «бритоголовых братков», был раздет до пояса и буквально пригвождён к стене старого дома с квартирами типа «хрущёвок». На теле его было множество ран и кровоподтёков, а на животе – вырезанное слово «грешник». Ещё одно несовпадение – слово расположилось не на лбу, как это бывало обычно, и было вырезано, кажется, вручную, без помощи эгрегора. Хотя почерк вроде бы был тот же.

Странно, но смотря на него презрительным взглядом, Васильева не чувствовала ни толики сострадания, хотя и злость ушла, оставив место какому-то мимолётному удовлетворению.

– Ты бы, Васильева, хоть тень улыбки постаралась спрятать, а то как-то нехорошо получается, – ровным спокойным шагом к Евгении подошёл мужчина, лет на семь старше её на вид, но по факту – на целых семнадцать, одетый в строгий костюм, который, вопреки чрезмерному педантизму своего носителя, выглядел немного неряшливым.

«Оу, так, значит, его вытащили из постели», – отчего-то сделала заключение Женя, пока собеседник продолжил:

– А то знаешь, ведь с таким успехом тебя можно будет обвинить в некомпетентности. Кстати, о последней, – мужчина поравнялся с блондинкой и, смотря ей прямо в глаза, спросил: – Что ты здесь делаешь?

– Витя, Витя, столько яда, – улыбнулась девушка, откидывая голову назад. – Меня позвал твой брат, сказал, что даже наша верхушка тут присутствует.

– Семиренко здесь, – мрачно произнёс младший Половец. Не успела Васильева что-то сказать, как на горизонте показался их начальник – седовласый мужчина лет пятидесяти. Бодрым шагом он подошёл к своим подчинённым, а за ним плёлся и Половец старший, который, будучи охотником, почему-то снова оказался втянутым в дело Самаэля. Оживлённые глаза, в которых так и лучилась несвойственная людям его возраста молодость и бесшабашность, вмиг пытливо осмотрели округу.

– Обо мне говорите, вурдалаки? – спросил Семиренко, используя своё излюбленное слово.