и отвращение легко укладываются в рифму, они логично дополняют друг друга. И я не мог долго находиться в завалах политических трупов и гниющих останков их взаимных врагов. Время от времени надо было выбираться на свежий воздух, любоваться детскими личиками, наслаждаться примерами бескорыстной дружбы и личной привязанности. Я видел, какое счастливое потрясение испытывают чистые души от взаимного прикосновения, сам получал душевное облегчение от их радости. Но стоило на мгновение забыться, как грубая действительность проявлялась в своей откровенной порочности. Я невольно наблюдал совокупление какого-нибудь дальнобойщика с размалеванной проституткой – недалеко от трассы, под кустом разросшегося репейника. Уже вся страна представляется в виде загаженной свинофермы с ее ярким представителем – Борисом. Вполне приличная внешность, не лишенная известного шарма, обретенного не без помощи профессионального стилиста. Розовый саблевидный шрам на подбородке придает романтическую окраску, в общем-то, примитивному существу со скотскими наклонностями.

Все значимые явления действительности, где бы они ни происходили, оседают в моем подсознании в виде своеобразных кодов, доступных для воспроизведения. Стоило мне подумать о саблевидном шраме, как последовательно стали воссоздаваться черты характера и проявляться буйный нрав насильника. Такого человека легко сломать силой воли и внедрить в сознание безграничный страх, ему далеко до героев паралимпийских соревнований. Он привык пользоваться беспомощностью слабых людей, никогда не пытался поставить себя на их место. Чувство обреченности станет для него контрольным выстрелом. Я вскрываю код и силой воображения проникаю в его сознание. Теперь голова Бориса начинает постепенно бухнуть от огромного внутреннего давления, глаза наливаются кровью и готовы вывалиться из орбит. Он не понимает иллюзорности ощущений – сначала растирает виски и бестолково мечется по комнате. Боль нарастает, и он уже не контролирует собственных действий. Нестриженые ногти раздирают шевелюру и кожу, оставляя глубокие царапины. Мне трудно представить его ощущения, но понятно желание выпустить из черепа безжалостного паука, разрушающего психику изнутри и лишающего последних сил. Для начала впечатлений достаточно, теперь пусть познакомится с медицинскими расценками и напрямую столкнется с мошенничеством народных целителей. Быть может, и познакомится, но после первого приступа за помощью не обратится. Теперь испытывает блаженство, но страшней покажется повторный приступ, ради маленького облегчения он заложит родную мать. Это как ломка наркомана. Впрочем, своим нравом он давно свел маму в могилу, бессовестно растранжирил все ее сбережения, а квартиру использует под бордель. Ничего удивительного, если свои болезненные ощущения он сразу связал со склонностью к мужеложству и, как следствие, венерической болезнью.

После неприятной экзекуции снова захотелось глотнуть свежего воздуха и зарядиться чистыми помыслами. Не появлялось вопроса, куда пойти и на что обращать внимание, я всегда садился поблизости от детской песочницы. В тени ветвистого клена моя праздная фигура органично растворялась и выглядела неприметной, хотя я и замечал у молодых мамаш ищущие взгляды. Они уже привыкли к моему присутствию, видели во мне гаранта некоего спокойствия. Мое появление сказывалось даже на природе. Надо мной переставала облетать листва, а ветви ниже склонялись над головой. Надел легкую курточку, обулся, и тут в квартиру позвонила Валентина Михайловна. Видеть я ее не мог ввиду естественной преграды в виде стены, но именно ее присутствие почувствовал. Вопросами не задавался, сразу открыл дверь.