Так вот, в задумчивости, ходил я между холмиками среди зарослей и покосившихся оградок, иногда вчитывался в немудреные эпитафии, с печалью отмечал повсеместную запущенность старых могил и выборочное внимание к современным захоронениям. Чем дольше вживался в атмосферу кладбища, тем больше чувствовал зыбкость собственной жизни, понимал ее зависимость от социальных и природных потрясений. Всегда странным представляется недалекость правителей всех времен, изжеванных в зловонное месиво невозмутимой колесницей истории. Понять бы закономерность связи объективной истории, на которую пытаются повлиять наивные люди, облеченные властью, с доступными средствами для уничтожения себе подобных. Оглядываясь на былые события, особенно остро воспринимается тандем самодурства и гордыни. Только глупости под силу разрушать духовную связь правителя с управляемым им народом, окружать себя ненасытными проходимцами, без конца жаждущими власти, женщин и зрелищ. Наверное, с тем же чувством бесконечной тоски король Лир рассматривал человеческий череп, а мудрый Екклесиаст утверждал что нет ничего лучшего, как веселиться и делать доброе в жизни своей, остальное – ничто иное как суета сует.

Можно по-разному относиться к происходящим событиям. Завидовать, или нет, успехам процветающих дельцов – дело сугубо личное. Если нет болезненных амбиций, то каждому человеку под силу удовлетворить скромные потребности, но вся беда в конкуренции и хищнической сущности всех параноиков без исключения. Из-за больной психики и отсутствия мудрой практичности они готовы весь мир подчинить собственным интересам, часто граничащим с сумасшествием и откровенной пошлостью. При всем миролюбии народов становится невозможным сохранить нейтралитет. Именно в таком драматическом состоянии находился и я. Соответственно назревает вопрос, возможно ли меня считать законопослушным гражданином. И если нет, то означает ли это мою умственную деградацию. Или наоборот, репрессии против демократического волеизъявления людей являются самым отвратительным проявлением любой власти, обязанной прислушиваться к своему народу и максимально придерживаться справедливой объективности. Основным показателем власти и могущества является позволение посылать людей на смертоносную войну или на виселицу, то есть – по своему усмотрению распоряжаться чужой жизнью. В итоге в разных частях планеты появляются сумасшедшие убийцы, спешащие без всяких умственных усилий сравняться известностью с первым лицом страны. Какой-то восемнадцатилетний парень расстрелял десятки несчастных соучеников в политехническом колледже в городе Керчь, но перечислять обезумевших стрелков и террористов можно бесконечно.

С какой бы позиции я не рассматривал возникающие вопросы, количество их только возрастало, и соответственно не представляется возможности выйти за пределы кладбищенского забора. На какое-то мгновение даже возникла мысль об убийственности вообще каких-либо социально значимых вопросов. Только поэтому власть боится открытых дискуссий, появляется в окружении специально подготовленных людей, с заранее выученными вопросами. Любое выступление в гуще народных масс проходит под пристальным прицелом нанятых снайперов. И всякая власть знает о собственной несправедливости, и пришла она к власти благодаря чудовищным нарушениям принципам справедливости. В распоряжении непорядочных людей всегда есть престижные должности, государственные награды, высочайшие звания. И даже банальные деньги имеют значение для привлечения сторонников и обращения в свою веру самых нищих слоев населения. Социальный статус не имеет значения при подсчете голосов. Впрочем, деньги, в какой бы валюте они не были, всегда являлись ненадежным инструментом для достижения цели, часто подвергаются инфляции, легко похищаются или гибнут во время стихийных бедствий. Зато однажды полученная государственная должность дает удовлетворение от ощущения власти, а в виде взяток постоянно приносит материальные и другие блага.