Так некто Брюскамбиль, комедиант «Бургундского отеля» и «вития» труппы, и того пошёл дальше и со своей стороны признавался в том, что рисует для приходящей на спектакли народной аудитории, нелицеприятный портрет «этих хамелеонов, этих нос-поветру-держащих, этих лизоблюдов», какими являются придворные.

– Они лучше сдохнут, – заявлял этот злопыхатель Брюскамбиль, – чем чем-нибудь займутся, – говорил он, – они день и ночь «подобно журавлям, стоят на одной ноге» в прихожей Его Величества или же, поскольку «от такой позы на ногах прибавится куда больше мозолей, чем каролюсов в кошельке», так и укладываются на буфет, будучи не в силах преодолеть усталость.

Что, до степени нетерпения невозможно слушать и поверить в то, что какой-то там комедиант осмелился на такие дерзости. Да, наверняка, у него были высокопоставленные покровители, которым было очень выгодно показать королю двор в таком нелицеприятном свете. Да и разве можно в такое поверить? Да ни за что. И единственное, что можно сказать, так это то, что этот Брюскамбиль, не только большой брюзга, но и большой фантазёр.

Это же надо такое придумать, чтобы придворный, а среди них может быть и барон, чего уж говорить о герцогах, взял и без каких-либо на то перепойных оснований, взял и лёг спать на буфет. Вот если бы он забрался в него или вернее, куда-нибудь в хлев, то это куда ещё не шло – в это ещё можно было бы поверить. А так, единственное, что можно сказать, так это то, что первые лица двора, слишком уж крепко уцепились и держатся за свои первые места, раз ради своего положения при дворе, готовы на всё и даже на такие клеветнические наветы на сам двор.

Думают, что только они достойны, а остальные, всего лишь на одно способны, как только вести интриги, без остановки болтать ни о чём, раскланиваться налево-направо и во всём подражать им. Что есть одна сплошная интрига и зависть, которая не даёт спокойно сидеть на своих, чуть попроще, чем у принцев, многоместных диванчиках, придворную знать.

– А где король? – поглядывая поверх веера в сторону сцены, перво-наперво, после того как уже достало смотреть на все эти напудренные и напомаженные лица придворных, среди которых свежего и интересного (интригующего, не в счёт) и не увидеть, озабочивают своих верных до своего титула и ума супругов, также верные своим титулам, герцогини и маркизы, а также менее приметные и малосимпатичные женские лица.

Ну а тот же, величественный и уважающий только себя и на людях – только короля, герцог де Гиз, у которого имеются свои кровные престолонаследственные счёты со всяким королём из этой королевской ветви Бурбонов, занявшей трон в результате своих коварных по отношению к ним Гизам действий, насупившись, как это он всегда рефлекторно поступает, слыша провокационнейший для него вопрос о короле, многозначительно вслух отвечает:

– Мне тоже интересно, где же всё-таки на самом деле король. – Про себя же герцог де Гиз, не столь неоднозначен и он, несомненно знает, где в данный момент находится настоящий король, в котором он признаёт только себя.

– Да и что это за король, который, как какой-нибудь комедиант, разыгрывает перед нами спектакли. – Сжав, что есть силы трость, как и следовало от себя ожидать, после упоминания короля, и связанных с этим титулом надежд, герцог де Гиз начал жёстко развивать свою нервозность. – Король должен вести войны или в моменты своего отдыха рубить головы придворным, где каждый второй – интриган, а каждый первый – заговорщик. – Герцог де Гиз, исподлобья бросив свой взгляд на ряды сидящих вокруг него вельмож, ещё раз убедился, что от этих вельмож, возвеличивающих себя за долгое сидение на одном месте орденами, одетых в великолепные, пошитыми драгоценными камнями платья и выставляющих напоказ слишком напористо направленные вверх носы, можно любого заговора ожидать.