— Он мой, — прорычал Глеб и выдвинулся вперед. Тусклый свет фонаря на столбе отразился в ноже, что держал мой друг. — Я сам это сделаю.

Ахмед перевел с него взгляд на меня. Я сохранял невозмутимое лицо, будто так и задумывалось. На самом деле, я планировал убить эту мразь лично, и мы это обсуждали с Рыжим. Но я так и думал, что Глеба накроет. Поэтому его желанию отомстить совсем не удивился.

— Ко мне эту суку тащите, — проскрипел Рыжий.

В таких делах не выясняют причину. Ни мне, ни моему приятелю вообще не было дело до того, почему это случилось. У нас был лишь результат: Свят в реанимации, его жизнь под вопросом. И за это кто-то должен ответить.

Когда бородачи Юсупова поставили «крысу» на ноги и отошли, тот выпрямился. На его лице были ссадины, а губа разбита. Да, Юсуповские парни его били, но было видно, что без фанатизма. Так, чисто для вида.

Глеб подошел к ублюдку вплотную, сжимая рукоять ножа в побелевших пальцах. Он схватил его за шею и что-то спросил, всматриваясь в глаза. Что именно, я не расслышал. Тот ему не ответил.

— Я так и думал, — сказал мой приятель и вонзил нож в «крысу».

Звон разбившегося стекла совсем рядом привлек наше внимание. Катя, прикрывая ладонью рот, смотрела на нас огромными от ужаса глазами. Рядом с ней лежал рюкзачок, а под ногами по асфальту лужицей разливалась минералка, минуя зеленые осколки бутылки.

Придя в себя, она, пошатнувшись, сделала шаг в сторону выхода. Доля секунды прошла прежде, чем она перешла на бег.

— С-сука, держи ее! — вякнул Юсупов, но Ник уже получил от меня сигнал и кинулся ей вдогонку.

— В аду встретимся, — сказал Глеб парню, лежавшему на асфальте, не обращая никакого внимания на оживление бородатых охранников и нервозность Ахмеда.

— Забирайте свою падаль, — я произнес ровным тоном Юсупову. — Теперь наше соглашение в силе. Никто из моих ребят не появится на твоей территории. Максимум — на семейной вылазке.

— Семья — это святое, — закивал Ахмед. — В этом случае ему никто слова не скажет. Клянусь покойной матерью.

Он возвел руки к небу и улыбнулся. А я просто ждал… Мне было интересно, догнал ли Ник Катю и как теперь нам выпутаться из этой ситуации.

Женское мычание сквозь всхлипы нарушило тишину, в которой мы стояли и наблюдали, как покойника грузят в машину. Ник, зажав Кате рот и обхватив за плечи, нес ее так, как это делают кошки со своими котятами: ноги блондинки болтались в воздухе, затрудняя его движения.

— Что с этой делать будем? — грозно произнес мой водитель, вкладывая в каждое слово недовольство для убедительности.

— Она видела наши лица, — озадаченно сказал Ахмед и посмотрел в сторону бородачей, захлопнувших дверцу багажника джипа, в котором теперь лежало тело убитого. — Эй! Забирайте ее. И тоже грузите. Подумаешь, на одну могилу больше выкопаем, чем планировали.

Катя уже не плакала, она ревела в голос. Прекратив бороться с мертвой хваткой Никиты, просто висела в его лапищах, потому что смирилась. Одной хрупкой девушке даже в мечтах не справиться с кучей головорезов. Что уж тут придумывать? Уверен, мысленно она сама себя только что похоронила.

Да уж… Нарисовалась проблемка… Вот на черта она поперлась к этим дверям? Приняла верное решение, оплатила долг и хотела смыться, чтобы остаться незамеченной?

Взглянув на нее даже мельком, было понятно, что она сейчас делала. Это было очень глупо, но девушка молилась. Она смотрела наверх, как будто что-то просила.

«Ни к нему надо обращаться, дурочка, — подумал я про себя. — Здесь не бог тебе поможет, а живые реальные люди. Но до тебя же никак не дойдет, что твоего бога не существует. Когда человеку страшно, его мозг отключается и мыслит он иррационально. Верить в мифическое нечто и просить его выручить… Глупо, как же это глупо, Катя…»