Наверное, я сошла с ума, но решительности во мне столько, что будь сейчас война, я первая пошла бы в бой. Снять крышку и облить стены здания – много ума не надо, а насмотревшись кино, я делаю маленький ручеёк от входных дверей супермаркета, в котором я работала, до дороги. Бросаю канистру и, достав из кармана коробок спичек, подхожу к камере видеонаблюдения. Гордо вздёрнув голову, я победоносно улыбаюсь в камеру и, подняв обе руки, показываю средний палец. После чего отхожу назад, зажигаю спичку и бросаю на асфальт. Пламя поднимается моментально, захватив в свои лапы всё здание. На мгновение меня окутывает страх и стыд за то, что поддалась эмоциям и пошла на такой поступок. Но я быстро отгоняю от себя эти мысли и, взглянув в последний раз на то, как горит детище Власова, разворачиваюсь и иду прочь.

Прочь из города и от Армана Власова.

Правда, мне пришлось сменить несколько видов транспорта, чтобы меня наверняка не выследили. Длинная дорога вымотала меня не на шутку, и по приезде в Москву я выглядела, как местный бомж, но дышать стало определённо легче. Впереди новый город, новые знакомства и новая жизнь. И я со всем справлюсь. Я не опущу руки, слышишь бабуль? Я буду сильной и исполню все свои мечты.

Какой же я была наивной!

***

Три месяца спустя.

Смотрю последний раз в зеркало: поправляю воротник блузки хвойного цвета, приглаживаю тёмно-серые джинсы. Улыбнувшись своему отражению, хватаю сумку и выхожу из комнаты. Спускаюсь на первый этаж в приподнятом настроении.

– Доброе утро, Мария Николаевна, – здороваюсь с комендантшей.

– Доброе, деточка, – улыбается, отчего морщинки возле глаз становятся более очевидными. – Ты сегодня опять рано, когда ты отдыхаешь-то?

– Некогда отдыхать, тёть Маш, – вымученно улыбаюсь ей в ответ.

– Ох, угробишь ты себя, такая молоденькая, – качает головой и смотрит на меня с сожалением.

– Всё хорошо, тёть Маш. Правда, – уверяю я её и, прощаясь, выхожу из здания общежития Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Я прошла всё по новой: вступительные экзамены и интенсивную подготовку к ним. Было страшно и волнительно, потому что просто перевестись не смогла, и пришлось показать свои способности. Получила комнату в общежитии, устроилась посудомойщицей в хороший ресторан. Днём грызу гранит науки, вечером работаю, полночи пишу конспекты и готовлюсь к завтрашним лекциям. Вот тётя Маша и жалеет меня.

Не могу не согласиться, что это всё непросто, но мне нравится. Времени на глупости нет. На размышления и переживания. Иногда я тихо плачу в подушку, вспоминая бабушку, и мне становится легче. Власов меня не нашёл, и это не может не радовать. Только его образ преследует меня всюду – словно привидение мерещится мне везде, в каждом незнакомце. Замираю с затаившимся дыханием, когда замечаю на парковке ресторана чёрный внедорожник, и выдыхаю с облегчением, когда из машины выходит незнакомый человек.

Я злюсь на себя. За то, что предательское тело помнит его руки, его напористые ласки и вкус его губ. Иногда он мне снится, в том автомобиле. И я верхом на нём, трусь о его член и прогибаюсь, словно кошка. После таких снов просыпаюсь с влажными трусиками.

Это неразумно, непозволительно и… неправильно. Как можно грезить о нём после всего, что он сделал? Как можно ненавидеть и одновременно думать о нём в таком ключе? Бояться и желать?

Нет, нет и ещё раз нет! Нельзя быть такой неправильной. Чувствую себя предательницей и пытаюсь занять себя чем угодно. Быть занятой всё время и не бороться с самой собой и своими пошлыми желаниями.