– Кто тебя надоумил, рабыня? – рычит дракон.

Я, молча, хватаю ртом воздух. Кислорода не хватает, а мои ногти тщетно скребут кожу на его руках, пока ноги болтаются в воздухе. В глазах начинает темнеть и, остаётся лишь молиться о том, чтоб он не ослабил хватку, в надежде умереть. Но, Грэйдон не собирается облегчить мою участь. Он кидает меня на кровать, как сломанную игрушку. Непроизвольно, делаю судорожный вздох. Грэйдон стоит передо мной, пока я стараюсь откашляться и отползаю к изголовью.

– Тебя подослали, чтоб убить меня? – тихо спрашивает мужчина, наступая грозной тенью.

Вот он, мой шанс погубить Кирора.

– Мой господин… – хриплю сквозь боль в горле – Мой господин, ни в чём не виноват. Он лишь сказал, что хотел бы возвыситься. Я сама решила покончить с тобой, Грэйдон Драгун.

– Твой господин? – Грэйдон задумался.

Да, давай, додумывай! Кто привел меня сюда? Кто подарил тебе убийцу?

– Кирор? Нет, ты лжёшь. Мы с ним как братья! Он не мог!

– Он мне не приказывал, я сама. – снова хриплю я – Он лишь хотел свободы…

– Ты лжёшь, тварь. – прорычал Грэйдон и рванул ко мне.

Его пощёчина оказалась такой сильной, что у меня чуть не отлетела голова. В ушах зазвенело, а зрение затуманилось. Я расхохоталась, как помешенная, и сплюнула кровавый сгусток на подушки.

– Давай, убей меня! – шепчу, давясь смехом, глядя в его страшные глаза – Я ненавижу тебя, демоническое отродье! Лучше умереть, чем служить тебе…

– Ах ты тварь! – зарычало чудовище и, поймав меня за ногу, потянуло к себе – Служить мне? Да, ты будешь служить мне! – он рванул мою сорочку и от неё остались лишь клочья – Будешь делать всё, что я тебе прикажу! – он сорвал мои трусы, и на мне остались одни лишь чулки.

Я поняла, что он задумал и в ужасе начала биться и орать во всё горло.

– Нет! Нет! Нет!

– Ты будешь принадлежать мне! И ублажать меня по любому требованию! – орет монстр, стараясь совладать со мной.

Я кричу, что есть силы, и пытаюсь столкнуть его с себя. Грэйдон с большим усилием, в порыве злости, раздвигает мои ноги и, рванув ширинку, высвобождает свой член. Огромный, мясистый и толстый. Только не это! Он порвет меня! Он обесчестит меня! Нет!

– Нет! – ору в исступлении – Помогите!

Без лишних церемоний Грэйдон приставляет головку к моим половым губам и с силой вталкивается внутрь. Боль!

– Аааа! – ору надрывно, а слёзы льются из глаз горячим потоком – Помогите!

– Ты моя! Ни кто тебе не поможет! – чеканит каждое слово монстр, пока вдалбливается в меня раз за разом, разрывая изнутри – Теперь я, твой господин! А ты, всего лишь рабыня!

Я кричу и молю об избавлении, о смерти, а он трахает меня так, будто пытается выбить из меня жизнь. Горло охрипло, но я продолжаю орать. От боли! От безысходности! Мои горькие, горячие слёзы, пропитали подушку подо мной. "Ни кто мне не поможет. Мои крики разносятся по коридорам пустого этажа. И только Замира сейчас, льёт слёзы вместе со мной"

Боль почти притупилась, и теперь лишь пульсирует с каждым новым толчком. Кричать, не осталось сил. Просто лежу и смотрю в потолок, неверя, что это происходит со мной. Лежу и жду, когда это закончится. Монстр на мне, пыхтит и рычит, словно голодный зверь. Его страшные глаза, смотрят с вожделением и злостью. Он припадает к моей шее, целует и кусает так, что на коже остаются синяки. Но я отключаю сознание и просто жду. Когда это закончится, я умру. Покончу с собой. Уйду из этой проклятой жизни, чтоб воссоединиться с семьёй в новом, более спокойном мире. Грэйдон хватает одной рукой моё лицо и накрывает губы своими. Его язык проникает в мой рот, и я морщусь от омерзения! Толчок за толчком. Резкие движения, с хрипом. Грэйдон наращивает темп. Его тело покрылось потом. Его запах усилился в сотни раз. Не знаю, откуда, но я уверена, скоро всё закончится. Толчок, еще один и мужчина со стоном испускает семя. Ощущаю, как меня заполняет горячая сперма. Мужчина замирает и валится на меня всем весом. Не шевелюсь, жду. Грэйдон перекатывается на спину и запрокидывает руки за голову. Смотрю в потолок, не моргая. Кажется, что он меня сломал. Всё тело болит, а душа рвется, хоть в преисподнюю, в сам Измор, лишь бы не оставаться в этом грязном, оскверненном теле.