Девушка смотрела на меня со страхом и большой надеждой. В этот момент я подняла взгляд и увидела Кедровского прямо по курсу. Как раз за стеклянной стеной большой переговорной комнаты, возле которой и сидела секретарь.

Кедровский был как всегда с иголочки. В тёмно-синем костюме, в бледно-голубой рубашке и темно-синем галстуке в белую косую полоску. Он был, конечно, чертовски красивым парнем, смуглым, темноволосым. И я чисто по-женски понимала всех этих его баб, которые по нему волосы на себе драли. Макс был довольно высоким, широкоплечим. И фигура у него была, конечно, потрясающая. Господи…. Это ж надо было такой сволочи родиться таким невозможно красивым…. И это ведь я ещё при всей моей кипящей ненависти к нему сейчас признавала.

Лицо его казалось идеальным с любого ракурса: высокие красивые скулы, невозможно притягательные губы и сильный подбородок. Его густые брови были такими же тёмными, как и его каштановые волосы, уложенные высокими вихрами в модную прическу.

Если бы это был не Кедровский, а просто парень, который пришел бы ко мне и предложил с ним переспать, я бы не устояла. Ну, нет, конечно, устояла бы, но с большим трудом, потому что он был действительно ошеломляюще притягателен внешне и, к сожалению, по характеру – нрав у него был ещё тот.

Однако глядя на него сейчас, я не чувствовала ничего, кроме ненависти, и мечтала только о том, чтобы он горел в адском пламени на пару со своим папашей.

Не медля больше ни секунды, я обошла стол девушки-секретаря, которая тут же затрепетала, подскакивая с места и начиная пищать что-то мне вслед, и уверенным шагом направилась в конференц-зал. Я распахнула дверь разве что не с ноги. Все эти странные лица – молодые и старые, неприятные и миловидные, какие-то до невозможности пафосные и тут же, вроде, и обычные, все они мгновенно повернулись ко мне.

Кедровский несколько шокировано примолк, и приподнял брови, увидев меня, стоящую в дверях и разве что не пылающую от гнева. При этом у меня за спиной, словно резиновый мячик-попрыгунчик, скакала девушка, что-то пытаясь сказать то ли мне, то ли Максиму, однако я ничего и никого не видела и не слышала. Только его, только Кедровского.

- Ты зачем сюда пришла, Воробьева? – грубо спросил Максим. – Давай-ка разворачивайся и дуй отсюда. Перерыв через…

- Ты грязная сволочь и убийца, - прорычала я. Я выставила указательный палец, показывая на Кедровского и, от безысходности и гнева, просто сразу, в один миг начиная орать во всю глотку. – Ты убийца! Ты и твой отец! Так вы решили разделаться с моим папой – пристрелить его, как собаку, и забрать то, что принадлежит ему, себе! Вы чертовы рейдеры! Убийцы! Убийцы!

Максим кинулся ко мне в тот момент, когда я уже летела на него с кулаками. Слезы застилали глаза, очки совсем сползли на бок, шапка и вовсе почти слетела с головы.

Кедровский подхватил меня, крепко сжав в руках и таща к выходу из конференц-зала. Я пыталась бороться с ним, но тут без вариантов – он был мощным – не подступишься, а у меня в любом случае почти не осталось сил после всей этой гонки и вообще, после всего, что я уже пережила за сегодня…

Кедровский выволок меня в коридор, шепча себе под нос какую-то матерную ругань, и потащил куда-то дальше: за лифты, ближе к лестнице.

- Сумасшедшая идиотка, - наконец остановившись, выкрикнул он, швырнув меня к стене в пустом коридоре возле кадки с фикусом. Каре-зеленые глаза Кедровского горели неистовой яростью. – Ты вообще соображаешь, что ты делаешь! Ты мне сорвала сделку, к которой я готовился последние полтора треклятых месяца!