Страшно себя укоряя, я вышла из ванной и бросила взгляд на накрытый стол. Да, накрытый кое-как, но эта яичница с крупно нарезанными помидорами и корочкой сыра не могла оставить меня равнодушной.

– Еще минута, и твой завтрак бы оказался…

– В мусорном ведре?

– Моем животе. Кстати, ты голодна?

– Зверски, – нацепив на лицо равнодушную мину, словно меня вообще ничего не терзает, я взяла в руки вилку и нож. – Ты умеешь готовить? Удивил.

– До моего совершеннолетия с нами жила бабушка, которая сорок лет проработала поваром, и не где-нибудь, а в столовой при мэрии.

Я отпилила не слишком женственного размера кусок и с небольшой опаской положила в рот. А потом… едва не проглотила язык, настолько это было вкусно.

– И как? – отпивая чай, с ухмылкой спросил он.

– Сносно.

Если он и понял, что я вру, то тактично промолчал.

– Где моя футболка?

– Я ее постирала.

– А почему только ее? Могла бы полностью меня раздеть, я не против, – допив, с громким стуком поставил кружку на стол, а потом откинулся на спинку стула и "поиграл" грудными мышцами.

Это выглядело завораживающе-красиво, но разозлилась я больше, чем восхитилась.

– Секунду назад я подумала, что ты не такой уж и засранец.

– Я хорошо шифруюсь. Как и ты.

Отложив прибор, я тоже откинулась на спинку стула и сложила на груди руки.

– Почему ты не ушел домой когда проснулся? И с чего вдруг кинулся готовить завтрак?

– Ключи от квартиры не нашел. А завтрак – просто очень хотелось есть, а у тебя в холодильнике мышь повесилась. Три яйца и кусок сыра – ты точно женщина?

– Гора гонора и тонна понтов – ты точно мужик?

Он растянул губы в широкой добродушной улыбке. За ночь ссадины чуть поджили, но все равно оставались воспалено-припухшими. Самое отвратительное, что даже покалеченный он был дьявольски хорош собой и, конечно, прекрасно отдавал себе в этом отчет.

– Надеюсь, ты понимаешь, что в универе об этом никто не должен узнать?

– О чем? – невинно приподнял брови. – Насколько я помню, ничего не было. Или все-таки…?

– Не строй из себя клоуна, в интересах обоих оставить все в тайне.

– А то и так уже подмоченная репутация окончательно утонет под горой шлака? Да, Ангелина Игнатовна?

Какой же он…

Резко выбравшись из-за стола, я достала из сумочки выровненные им в коридоре ключи, потом зашла в ванную и сняла там с сушилки выстиранную футболку, а вернувшись на кухню всучила в руки его добро.

– А теперь проваливай! И не дай Бог кто-то что-то узнает…

– Посмотрим, – он снова ухмыльнулся и, перекинув майку через плечо, обулся и открыл входную дверь. Именно в эту секунду, как в самом паршивом низкопробном кино, из кабины лифта вышла его подружка, и конечно, она увидела и его, полуобнаженного, выходящего из моего дома, и торчащую в одной пижаме позади его спины меня.

Глаза брюнетки округлились и стали похожи на две полных луны, она явно пребывала в шоке.

Дьявол! Ну как так получилось? Почему именно сейчас!

Захлопнув за ним дверь, я едва не принялась биться о нее головой. Это просто провал!

Единственное, на что оставалось надеяться, что он найдет правильные слова, которые заставят ее держать рот на замке, но вспоминая его ко мне странно-ненавистное отношение… в общем, я крупно попала.

Когда парочка скрылась в квартире Бойко, оттуда сразу же раздались возмущенные женские стенания – кажется, девчонку увиденное задело ни на шутку. Она кричала что-то о том, что он "конченый придурок", "бабник", "долбаный эгоист" и еще что-то крайне нецензурное. Орала так, что стены тряслись и впервые не от "того самого".

К слову, ночью наоборот, было непривычно тихо, чему я ничуть не удивилась – кого-то заслуженно посадили на голодный паек. Ситуация сама по себе была не очень, но во всем этом был один весомый плюс – я выспалась и немного пришла в себя, и следующим утром все случившееся накануне перестало иметь такие сокрушающие масштабы.