С трудом отвечаю на приветливую улыбку мамы и сестры. Отец долгое время называл меня ненормальной. Думал, что я сошла с ума.

Не этого он желал, выдавая замуж за сына его ближайшего советника. Но в итоге мы пришли к трагедии, разделившей напополам мою жизнь, но не его.

Я выходила замуж не любя, но полюбила так, что сейчас ненавижу себя за то, что осталась жива.

Ветер обдувает мое лицо, и я закрываю глаза. В такие моменты, когда его порывы обхватывают плечи особенно плотно, я представляю моего Адамо. Что это он крепко обнимает и не желает отпускать. А наш маленький Артуро, с другой стороны, делает то же самое. И я улыбаюсь. Искренне улыбаюсь этому созданному мной обману. Пока не открываю глаза и не дрожу от слез, стоя на коленях.

Слез, кажется, стало меньше за эти годы одиночества, но память выжигает мой разум. Она не унимается и живет внутри меня ярким пятном. Самым прекрасным пятном всей моей жизни.

Это был обычный день. Мы ехали с покупками в наш дом. Малыш сидел в своем кресле, смеялся из-за новой игрушки, а мы с него, попутно обсуждая ближайшие планы. А потом он вдруг стал кашлять и задыхаться. Движение было быстрое и довольно плотное, а мы ехали по средней полосе.

Но, я, не раздумывая, отстегнула свой ремень безопасности и полезла к нему. Закричав от беспомощности, Адамо со страхом повернул свою голову к нам, чтобы посмотреть, что там происходит и мир замелькал, а после провалился в длительную тьму, которая до сих пор не отступила меня.

Я не понимаю замысла судьбы или Господа. И не понимаю, как такое могло произойти. Я единственная, кто не был пристегнут, в отличие от мужа и сына. Но именно я осталась жива, в то время как они умерли почти сразу.

Мое тело покрыто шрамами. Переломанные ноги с длинными рубцами на бедрах с передней стороны. Шрам после операции на животе. Один длинный на линии подбородка, так как моя челюсть была раздроблена, но его почти не видно, если просто говорить, не задирая подбородок, он очень тонкий. И несколько мелких по всему телу.

Это все, что осталось от моей семьи… шрамы и память.

Я долго сидела у их обшей могилы, с подписью «Любимый муж» и «Любимый сын», не представляя, когда смогу еще здесь появиться, потому что свадьба будет большой, даже с учетом того, что она для меня вторая.

Не знаю, что задумал отец, не сказав русским, кто станет невестой, но если начнется перестрелка я, не раздумывая, встану под пули. Тем более, если они захотят забрать Бьянку.

Я смотрел на веселые лица Рината и Юрия.

Мой кулак давно сжатый, был готов разбить их рожи в кровь. Но мы были братьями, пусть и не по крови.

– Черт, я куплю тебе букет цветов, Вик.

– Не забудь бабочку, – с умным видом напомнил Ринат. – Они там повернуты на этом дерьме.

– Точно, розовую.

Гогот этих идиотов снова стал громче.

– Твоя невеста, наверное, придет с бантиками на голове и медведем под мышкой.

Новый взрыв смеха поглотил стук двери, когда вошел Ян.

– Наржались? – спросил он, хмуро глядя на этих клоунов. – Если бы он не согласился, мы бы уже жевали песок, зарытые головой в землю. А теперь у нас куча возможностей открылась, – стало тихо. – О делах. Груз Бруно почти доставлен?

– Да, они выехали той же ночью, как только подготовили его к транспортировке. Таможня пропустила. И пока на территории поляков суматоха без Стефано, мы в безопасности миновали ее.

– Я надеюсь. И все же, протаптывай дороги. Ищи безопасные варианты.

– Хорошо.

– Юрий, что с клубом?

– Ставки принимаем. Прирост в двести процентов.

– Бойцы?

Его улыбка стала похожа на оскал.

– Я буду первым.

– Кто бы сомневался, – я откинулся на спинку стула.