10.

Как пал Родченко, велел Салават-мирза людям своим отсечь голову его и выставить на пике как бы на манер знамени. И сделали так, и увидели защищавшие город, что пал их начальствующий, и смутились сердца их – и дрогнули их ряды, и побежали они к городским стенам. Некоторые же думали: «Что толку возвращаться в Гурьев на милость побеждающим! Добром ли обернется?» И малыми отрядами уходили в степь. И вступили в город осаждающие – на плечах врага; и бились на улицах его, хотя и недолго – вскоре взяты были батареи, затем арсенал и прочие места опоры – и после уже затихли звуки боя на улицах города этого. И велел Фрунзе разыскать плотников и сделать помост на центральной площади городской и скамьи возле помоста, – чтобы было где творить суд. И сделали по слову его, и собрался на площади народ городской и народ, пришедший под знаменами, – и привели плененных в бою, чтобы те ждали судьбы своей. И пришел Фрунзе, а с ним начальники астраханские, кроме павших при штурме и кроме Багряного, ушедшего в степь. И сказал Фрунзе пришедшим на площадь: «Вы, дети свободы первородные! Вот – свобода ваша отныне рукою моей! Да не посмеет вовеки никто пресечь ее, ибо будет повержен волею вашей и руками вашими!» И радовались люди на площади – и угощали друг друга вином и немногим хлебом, бывшим в городе. И приведен был некто, и говорили про него, что грабил дома жителей города этого; и спросили его судьи, что брал он из домов, и сказал допрашиваемый, что брал золото и украшения женщин – и сверх того не брал ничего. Тогда стали решать судьи – как быть с ним, и решили приговорить его к отсечению рук, и спросили Фрунзе, сделать ли так. И сказал Фрунзе, говоря: «Беда ли в том – у вора вор украл песку степей? Хоть бы и все золото города этого взял, что тогда?» И велел лишить его мужского естества потому, что крал украшения женские, и сделали по слову его. После приведен был другой, грабивший провиант защитников городских. И спросил Фрунзе у судей, как быть с ним. И сказал один: горе ему, он покушался на то, что ныне в руках войска нашего. И сказал другой: достоин пощады человек этот, ибо он ослаблял противника нашего. И спросил тогда Фрунзе у Соленого, почему пал Гурьев перед рукой его. И ответил Соленый без умысла, что, верно, правда легла на сторону осаждающих, хоть бы и стояли крепко противоборствующие им. И сказал тогда Фрунзе судьям и народу, бывшему на площади: «Слышали вы, что сказал человек этот? Вот причина победы нашей и побед, бывших прежде, и тех, что обретем мы во дни грядущего, – где здесь о провианте?» И велел высечь вора перед собранием. И спросил тогда Ефим Дуга, бывший старший над судьями, как поступить с жителями городскими, и ответил Фрунзе, что прощает всех во имя свободы, наступившей вовеки. И призвал вступить под знамена его, и стали жители делать по слову его, кто и хотел – но набралось их числом немного, не более двух сотен. После приведен был на суд немец Вольф, фортификационный и артиллерийский мастер, взятый в бою. И спросил его Фрунзе: «Какая служба была ему у Родченко?» И ответил немец Вольф, что был призван как изучивший науки артиллерийских и фортификационных дел – начальником над крепостью и батареями. И спросил тогда Фрунзе: «Что за науки ты изучал, тщедушный?» И ответил ему ожидающий суда его: «Науки оборонять крепости малым числом людей и науки разрушать крепости штурмом либо правильною осадой, о вождь степей». И спросил тогда Фрунзе: «Какому же войску годятся твои науки, мастер?» – «Это без разницы, о начальствующий над полками; каждому случаю свое наукой предписано. Всегда есть правильная тактика и школа». И задумался Фрунзе. И, увидев это, сказал немец Вольф, ободрившись: «Дозволь мне еще сказать, начальствующий над войском степей, – резонно ли людям твоим, взяв в городе пушки и все припасы к ним, нужные для обхождения, брезговать словом стратегии: позволь быть при пушках и впредь». И расхохотался тогда Фрунзе громоподобно: «Пусть будет по-твоему, мастер!» И велел бросить в реку пушки, пленного же перед тем привязать к одной из них по его выбору.