- Мрази... - в который раз кривится начальник безопасности. - Я бы их сам лучше... - сверкает глазами.
- Отставить, - шикаю на него. - Ни к чему марать руки там, где можно навести порядок чужими, к тому же более заинтересованными.
- Все понял...
Жмём с Глебом друг другу руки, и он выходит за дверь кабинета.
Я возвращаюсь к дивану, на котором сопит Аня.
Присаживаюсь на корточки возле изголовья и несколько минут просто рассматриваю нежное девичье личико.
Хочется трогать. Так сильно, что аж руки чешутся. Прядку волос со щёчки убрать, по нежной скуле погладить, по плечику, с которого так эротично упала вниз лямка сарафана... Острые ключицы, тонкие запястья... Распухшие от слез губки.
Прикрываю глаза, отрезая от себя совершенную картинку.
В груди начинает слишком сильно пульсировать, и я хмурюсь. Потому что мне совершенно не нравятся те оттенки эмоций, которые я испытываю к спящей под моим пиджаком молодой женщине.
Беспокойство, нежность, восхищение какими-то мелочами... И если последнее можно было бы списать на мой извращённый фетишизм, то что делать со всем остальным?
Это необычно, непонятно и очень хреново...
Смотрю на часы, и понимаю, что если хочу сегодня выспаться хотя бы немного, нужно будить Аню и ехать домой.
Домой... с ней.
Сердце делает ещё одно сильное биение, перекачивая кровь из головы в пах с такой интенсивностью, что первая начинает кружиться.
Идея просто жесть какая гиблая. Это обман. А я нихрена не герой, а подонок, манипулятор и сволочь. Девочка не должна мне ни копейки. Но я не могу отпустить ее, не попробовав. Хочется. Ещё сильнее, чем год назад.
Потому что терпеть дальше долбанные сны с ее участием, а потом чувствовать привкус разочарования, пытаясь воплотить их с другой женщиной, чтобы хоть немного отпустило - вот это настоящее извращение. И в нем я уже достаточно далеко зашёл.
Это как незакрытый гештальт...
- Просыпайся... - я разрешаю себе дотронуться до оголенного плеча и тут же отдёргиваю руку.
Потому что место контакта с ее кожей пульсирует, как ожог.
- Я заснула... - она открывает глаза и виновато хлопает ресницами. Резко подскакивает в положение сидя и косится на мой пиджак, который укрывает ее ноги.
- Поехали домой, Аня, - говорю ей строгим голосом.
- Домой? - переспрашивает недоверчиво и явно недопонимая, что я имею ввиду.
- Да, - киваю, забирая свой пиджак. - Ко мне домой. Ты теперь моя собственность. Забыла?
Ее щёчки вспыхивают алым.
- А что вы решили с деньгами? - спрашивает вибрирующим голосом. - Все... получилось?
- Вопрос решает служба безопасности. Твоих родных будут несколько дней охранять, а ты просто посидишь дома. Я думаю, что максимум дней пять.
- У вас дома? - сглатывает. - И спать? - уточняет с опаской.
- И есть, - киваю, - и пить, и убирать. У меня большой новый дом. Надеюсь, ты станешь выгодным для него приобретением.
- Я... - Аня обхватывает себя за плечи руками, - Я бы хотела сразу понять, что должна буду делать и на какой срок. Мне же нужно где-то работать, чтобы помогать бабушке...
- Быть мой женщиной, - я рявкаю, прерывая ее моральные метания. - Это значит делать то, что я скажу. Вести себя так, чтобы мне было приятно, вкусно и комфортно. Уровень жизни у тебя будет соответствующий, ты сможешь помогать родным больше, чем когда-либо.
- Наверное, - она говорит тихо и неуверенно, - спасибо...
По-хорошему ещё стоило бы прояснить момент с тем обстоятельством, которое в ее телефоне подписано как «любимый», но мне не хочется.
Потому что даже если она кого-то там и любит, то пусть засунет себе эти трепетные чувства подальше в воспоминания.