Проклятье…

Они ржут, бранятся матом и что-то курят.

Явно не табак.

И все как по команде оборачиваются, пялясь на меня.

Нажимаю на тормоз.

Собираюсь развернуться и дать дёру без промедлений, но один из банды настигает меня в два шага и хватает за рюкзак.

Ну и скорость, как для обдолбыша.

— Опа, опа, опа-па! А что это у нас тут за киса такая красивенькая одна ночью бродит, — присвистывает тот, который держит меня за рюкзак.

Обоссаные гопники, его дружки, обступают меня со всех сторон, заключая в плотное кольцо.

— Простите, парни, мне не нужны проблемы, — раздражённо дёргаюсь, — а вам, тем более.

Я пытаюсь быть грозной, но срывающийся голос меня выдаёт. Ублюдки хором заржали.

— Что скажите, пацы?

— Хорошенькая, тащи её в подворотню, развлечёмся, — шипит один из недоносков, почухивая выпуклость между ног.

— Не смейте! Только троньте! — верещу как резаная, но меня сгребают в охапку и заталкивают в грязный переулок.

Отморозков слишком много.

Мне не спастись.

Отбиваться и кричать бесполезно.

Никто не услышит.

Мамочка!

Уже стоит паниковать?

Их главарь срывает с меня рюкзак, грубо бьет кулаком по плечу, заставляя упасть на колени и удариться коленными чашечками о разбитый асфальт. Его дружок заламывает мне руки за спину, удерживая в беспомощном положении.

— Вы совершаете большую ошибку, уроды, — сплевываю главарю в ноги, вырываясь из последних сил. — Да вы знаете, кто мой отец?!

Остальные уроды набрасываются на мой рюкзак как стая коршунов. Безжалостно потрошат его прямо на загаженной земле в куче мусора.

— Гляди, что я нашёл, Серый.

Один из утырков, в поношенном спортивном костюме и прыщами на лбу, вертит на пальце мои белые трусики. А потом подносит к лицу и жадно нюхает, как будто это не бельё, а дорожка из кокса.

— Не смейте! — брыкаюсь, но меня держать слишком крепко. До боли в суставах. — Мой отец Мирон Шахин, он вам яйца поотрывает и свиньям скормит!

— Пизди, пизди. Сейчас по кругу у нас как миленькая пойдешь.

Шипит главный, гаденько ухмыляясь выбитыми зубами, и резко распускает ширинку джинс.

***
 

— Постой, Серый, у меня есть идейка! — прыщавый шаркает ботинками, приближаясь к главарю. — Вот, девчонке для хорошего настроения, — подмигивая, вытягивает ладонь вперёд.

Мои глаза широко распахиваются, по щеке катится слеза. На ладони ублюдка лежит крохотный белый кругляшок.

— Нет, нет! Вы не посмеете, придурки! Мой отец вас за члены подвесит, а перед этим заставит у самих себя отсоса…

— Держи её!

Один выкручивает руки, второй хватает за скулы, нажимая на них, с силой открывает рот и заталкивает внутрь таблетку. Зажимает нос, чтобы я проглотила.

Не могу выплюнуть!

Задыхаюсь…

Не понимаю, как против воли глотаю это дерьмо — из-за угрозы удушья.

— Вот так вот! Через пять минут ты будешь сама бросаться на наши члены, — похлопывает по щеке.

Моё сердце сейчас разорвется.

К горлу подступает тошнота, а перед глазами всё расплывается.

— Что ты дал мне, ушлёпок, что?!

Язык уже начинает заплетаться. Поразительно, как быстро действует эта дрянь.

— Детка, тебе понравится! — треплет он меня за щёку. — Дурь дорогая, качественное сырье, не ссы.

Затем грубо подтаскивает к ширинке.

— Вы… в-вы все смертники…

— Рот открывай.

Из глаз брызгают слезы, когда я вижу, как он вываливает прямо перед моим бледным, испуганным лицом свое уродливое хозяйство. У него маленький член, он тонет в густой растительности черных кудрявых волос.

— Принимайся за дело, шалава! Хлебало распахивай, сейчас засажу.

— Сейчас Я тебя раком нагну и ты сам у себя отсосешь.

Отморозки все разом оборачиваются на звук гремящего, страшного голоса.