Так сладко было осознавать – все это моё. Никто не трогал, не лапал, не засовывал в неё пальцы. Только я буду. Всегда. Чётко понял в тот момент – женюсь на ней, моё чудо никому не достанется. Всё будет моё.

И так же понял, что для первого раза не годится отель какой-то среднего пошиба и тем более обшарпанная стена подъезда. Это будет наш день. Особенный. И я его идеально организую.

– Иди, – сказал я, легко поцеловав в губы. – Мама ждёт.

И улыбался ходил весь день, как дурак. На следующий день у меня была встреча с друзьями. И я решил – представлю ее. Она же моя будущая жена, пусть пока и не знает этого.

Реакция, мягко говоря, была странной. Мира стеснялась и мялась. Все женщины здесь взрослые и уверенные в себе, а она юная девушка, в платье и разноцветных кедах. Но я никому не позволю её обидеть.

– Ты самая красивая, – шепнул ей я. – Ты всех красивей в этом мире, поняла?

Она улыбнулась и кивнула. Разговорилась с кем-то, а я вышел из-за стола покурить, на террасу. Лиза стояла с сигаретой там же, нервно курила, пепел стряхивала мимо пепельницы.

– Тим, – покачала головой она. – Ты кого привёл?

– Свою девушку, – твёрдо ответил я.

– А её мама в курсе, что она гуляет после восьми вечера? Или она без спроса ушла?

Я сказал себе – терпение. Я знаю Лизу больше десяти лет. Она имеет право высказать свое мнение. Но она не имеет права обижать Миру.

– Это моя будущая жена.

– Что?

– Да, я женюсь на ней. И поэтому советую принять Миру, она больше никуда из моей жизни не исчезнет.

– С ума сошел, – буркнула Лиза, бросила сигарету куда-то в кусты.

Я вернулся в дом. Мира смеялась и разговаривала. А ведь я знал, как она стесняется и боится моих друзей. Такая смелая, моя умница, я гордился ею. Её все полюбят.

А теперь несколько лет спустя я курю в машине у её подъезда и с трудом верится, что это все на самом деле было, что это – правда было с нами.

Утром на меня накатила паранойя. Ника лениво чистила зубы, а я не могла отлипнуть от кухонного окна. В моем воображении десятки раз, в различных вариациях разыгрывалась одна и та же сцена. Мы выходим с Никой из подъезда, а там, снаружи, меня ждёт Бессоннов.

Что я ему скажу? Что однажды решила – ты недостоин нашей дочери? Что я была так зла на тебя, что не позволила тебе даже знать о ней? О боже, я не знала, что говорить, как, я не могла предугадать его реакцию. Мне было страшно.

А если он впадет в бешенство? Ника так хотела увидеть своего отца, Господи, для неё это будет шоком.

Машины Тимофея во дворе не было, но сейчас я понимала, что даже не знаю толком, как она выглядит. Ну, чёрная. Какой марки, какие номера, да нихрена я ничего не помнила!

– Держи себя в руках, – строго велела себе я. – У тебя ребёнок.

– Что ребёнок?

Я всегда мерзла, всегда, сколько себя помнила, а моя девочка цвета снега получилась удивительно жаркой. Она не носила тапок, и её шаги были бесшумными, пугала меня так не раз и не два. И сейчас вот.

– Самый лучший ребёнок у меня, – серьёзно ответила я. – Ника, хотя бы молока попей.

Жаркий ребёнок, который упрямо стягивал с себя носки, ещё и завтракать не умел. Как её отец. Тот по утрам глушит лишь кофе. Ника, смешная, сонная, с растрепанными ещё волосами, сидит пьёт молоко. Через трубочку, деловая.

А я так боялась того, что сейчас происходит, что хотела сбежать. Останавливало несколько причин. Первая – Ника. Она привыкла к этому городу, она здесь выросла. А главное, у неё операция скоро. Отличный врач, у которого очередь, а мы её уже почти отстояли. Потом пара недель реабилитации. Ну, куда я её потащу?

А ещё, один раз я уже убежала. Когда поняла, что не смогу больше жить в одном городе с Тимофеем, который больше не принадлежит мне, я эгоистично не могла видеть его счастье с другой женщиной. Это бы меня убило.