Вот это да… Когда только успел?

А уж когда мокрую меня прикрыли еще и серым от частых стирок, но большим полотенцем, подсушили одежду магией, а в руки сунули запотевшую бутыль белого эльфийского вина, унылая вроде бы жизнь и вовсе заиграла новыми красками!

… Плотную пробку из горла я кровожадно выдирала зубами. А сыр и вовсе, откусывала кусками, без свежего хлеба или мягкого абрикосового джема с легкой кислинкой. Вообще, эти продукты не терпели столь варварского обращения… Но на безрыбье и корюшка за благородный лосось сойдет. Местный сыр, хоть и эльфийский, мало походил на мой любимый «Бри» или хотя бы «Камамбер», стоивший на Земле, вопреки предрассудкам, не больше невкусного «Российского», который даже в духовке не плавится.

А вот за «ушастые» вина даже во Франции платили бы полновесным золотом. Воистину, напиток богов… и воистину, выключает с него быстрей, чем с сурового сибирского самогона! И похмелья с него никогда нет.

Вот только, вопреки всему, поутру я едва продрала глаза. Они слиплись напрочь, горло драло, а от внезапного приступа кашля я чуть не брякнулась с гамака.

Этого еще не хватало!

- Заболела? – надо мной, разноцветной новогодней гирляндой повис Саас, цепляясь хвостом за потолочную балку. – Ай, молодца! Вовремя-с.

- А я специально? – с трудом прокаркала, глядя как то ли перед глазами, то ли по чешуе метаморфа прыгают разноцветные искорки. – Где Гил?

- К лекарю пошел-с, - охотно доложил змей, спускаясь тяжелым ожерельем мне на грудь. – Уж два часа как нет.

- Какой лекарь? – протестующе захрипела я. – Зачем лекарь? Знаю я его любимый рецепт – ложка касторки, два дня полежать, а там дай боги, выздоровеет! У Гила ума нет? Стражи по городу рыщут.

- А лечить тебя как? – задал здравый вопрос метаморф. – Ф-ф-фсю ночь бухала, как чахоточник.

- Свернули б шею, да дело с концом, - вроде как здраво заметила я, но змеюка замерла, хлопая глазищами.

А потом, треснув мне кончиком хвоста по лбу, поползла на него же, работать холодным компрессом:

 – Дуреха ты, Леська.

- Какая есть, такую и любите, - недовольно пробурчала, устало прикрывая глаза, с отвращением понимая, что змей, в общем-то, прав.

Это еще один минус моего так называемого дара – жизнь обесценивается в принципе, а смерть порой воспринимается, как не очень приятная медицинская процедура, которую нужно перетерпеть. Ну или как странное обезболивающее: вроде как зачем обследоваться, выявлять первопричины и лечиться, просто выпил чудо-таблеточку, снял симптомы и поскакал по делам дальше.

Да и болела я, как назло, всегда тяжело и долго. То ли местные болячки так влияли на чужестранное тело, то ли так проявлялся эдакий побочный эффект бессмертия. В любом случае, учитывая нашу вне законную деятельность и розыск, предложение скрутить мне шею для быстрого исцеления было очень даже рациональным. Я б очнулась где-нибудь далеко, Гилу в одиночку было бы проще скрыться, а метаморф бы вообще не парился. Ну, кто обратит внимание на бегающую под дождем ящерицу?

На улице, как назло, не прекращался одуревший затяжной ливень. На чердаке было прохладно и сыро, а меня, как назло, лихорадило. Да и кашель не стихал – благо под чердаком располагалась небольшая квартирка подслеповатой и глуховатой старушки, иначе странные звуки под крышей давно бы привлекли ненужное внимание. Впрочем, по части тайных убежищ мы давно научились выбирать и создавать только надежные места.

И на кой черт только Агилар его покинул? Как будто других вариантов нет!

Кажется, я ухитрилась ненадолго задремать, закутавшись в полотенце и прижимая к груди потеплевшего Сааса, прикинувшегося небольшой пародией на плюшевого крокодила. Иначе я бы заметила появление на чердаке моего ушастого, как бы тихо он не ходил. Но нет, проснулась только, когда он слегка дернул меня за плечо: