«Может быть, ты просто не можешь их «готовить?», – усмехнулся я. – «Ладно, попробуем по-другому».

Я представил близняшек, покрутил их перед собой, заставил снять пальто. При этом одна из девушек вроде как-бы усмехнулась.

«Повернитесь», – мысленно сказал я.

Девушки в моем воображении стали послушно крутиться передо мной. Их распушенные волосы слегка развивались, юбки обтягивали аппетитные попки и … ничего. Я ничего не почувствовал.

«А если…?» – подумал я.

И снова одна из девушек, та что потемней, ухмыльнулась, бросив на меня взгляд. В нем было одобрение.

Она размотала свой шарфик, который отправился прочь вслед за пальто. Затем она стала медленно расстегивать пуговицы блузки. Это было ужасно растянутое действие, словно я поставил фильм на замедленную прокрутку. Медленно двигались пальцы темненькой, медленно расходились в стороны края блузки и тогда белизна ее тела резала глаза. Наконец, и блузка упала под ноги девушки. Темные волосы, спускающие на плечи, выступающие ключицы, худые руки, немаленькая грудь в черном кружевном лифчике… Девушка, улыбаясь, наклонилась вперед словно хотела заглянуть мне в глаза. От этого движения ее грудь колыхнулась, а внутри меня что-то ухнуло, и вокруг стало темнее.

Конечно, у меня на потолке была польская люстра с шестью рожками, а тут свет давало только бра в стиле хайтек с двумя небольшими лампочками, расположенное в изголовье большой кровати. На ней со смартфонами в руках лежали близняшки.

«Получилось», – подумал я.

Вместо ночнушек девушки были надеты в майки с короткими руками. Темненькая, та, что только что улыбалась мне, лежала на боку, чуть поджав ноги под себя, и молча смотрела в смартфон, время от времени что-то двигая пальчиком по его экрану. Из смартфона доносились какие-то звуки: то ли всхлипывания, то ли стоны. Майка девушки задралась до пояса и открывала совершенно круглую попу. Словно какой-то талантливый инженер задал ее контуры волшебным циркулем. Эта идеальная округлость притягивала, заставляла вглядываться в детали. Вот – тень, разделившая попу тесной ложбинкой пополам. Крохотные мурашки на ней призывали мои руки коснуться их. Небольшая морщинка там, где окружность переходила в бедро. Эту морщинку сразу захотелось разгладить пальцем, а потом нырнуть и глубже.

– Ну скажи, тебе нравиться?

Я дернулся и оторвался от созерцания чудесной попы. Но говорили не мне. Меня, как и в квартире Ольги, никто не замечал.

Это темненькая повернулась к сестре, которая тоже что-то рассматривала в смартфоне.

– Ну скажи, скажи, тебе нравится? – темненькая пыталась что-то показать своей сестре. – Скажи, тебе нравится? Ну скажи!

Но ее сестра демонстративно отворачивалась от нее. Это темненькую это не смутило.

– А кто это у нас такой куксится?! – сказала она и прижалась к спине сестры. – Кто это у нас такой грустненький?

– Ната, а зачем он нам нужен? – это светленькая сменила гнев на милость и повернулась лицом к сестре.

«Оп-па!» – подумал я. – «Это ты о ком?»

– Глупенькая, – сказала темненькая, которую я теперь знал, как зовут. – Надо все попробовать.

– Он в тебя этой своей штукой будет совать, – сказала светленькая. – Прошлый раз получилось больно.

– Это было давно, – успокоила сестру Ната. – Сейчас все будет по-другому, Пушок. Не бойся.

Теперь она стояла на локтях и коленках, нависая над сестрой. Лиц их я не видел. Зато попа темненькой была перед моими глазами. Или что там у меня сейчас?

Я разглядел волоски, слегка торчащие между ягодиц, и влажное мерцание на внутренней поверхности бедра. Но процесс созерцания был прерван недовольным бурчанием.