Командуя левым крылом своего флота, Птолемей подал сигнал к атаке, и корабли противников начали быстро сближаться. Избежать битвы было невозможно – когда их весла сцеплялись, корабли не могли двинуться ни вперед, ни назад. Сражение продлилось до заката, когда Птолемей, потеряв половину транспортных судов и треть боевых, решил отступить. Это был конец боевых действий – Деметрий одержал окончательную победу, и Птолемей был вынужден покинуть Кипр.

Когда Антигон узнал об одержанной сыном победе, его сердце исполнилось гордости. Он принял царский титул, водрузил на свою голову диадему, широко распространенный в Азии символ царской власти, и стал ждать, что Птолемей станет умолять его о милосердии. Но это было пустое тщеславие – повиновение было последним, о чем думал тогда Птолемей.

Вернувшись в Египет, он собрался с силами и стал восстанавливать флот, собирать и обучать новое войско. То, что Антигон объявил себя царем всей Азии, в то время как владел всего лишь небольшим уголком этого континента, казалось трезвомыслящему Птолемею глупым. Но сама по себе эта идея ему понравилась – он был готов назваться царем Египта. Так как Птолемей ничего не делал наполовину, он захотел, чтобы жрецы составили для него соответствующие картуши, традиционные для Египта рамки, в которые заключались царские имена. Эта древняя практика развивалась на протяжении столетий. Первые фараоны, восходя на престол, довольствовались тем, что имя каждого из них заключалось в один картуш. Более высокомерные представители XII династии добавили к своей титулатуре второй картуш – с указанием тронного имени. Александр последовал этому примеру, взяв тронное имя и придав своему личному египетскую форму Алегсендрес. Птолемей поступил так же – стал называть себя Птулмисом, возлюбленным Амоном, сыном Ра, и наделил свою любимую жену, превратившуюся в царицу, собственным картушем, в который было вписано имя Береника.

Вслед за ним царский титул приняли Кассандр, Лисимах и Селевк. В итоге там, где раньше не было ни одного царя, их стало целых четверо. Слова Плутарха о том, что «один льстивый голос полностью изменил мир», представляют собой весьма достойную эпитафию.

Антигон решил, что пришло время наказать этих дерзких подражателей, и предложил начать с Птолемея. Теперь ему уже не нужно было рассчитывать на удачу. Имевший в своем распоряжении 80-тысячную пехоту, 8-тысячную конницу и 83 слона, он считал, что противник не сможет оказать ему сопротивление. Но поход, предпринятый Антигоном в 306 г. до н. э., оказался более трудным, чем он предполагал изначально. Его военные и транспортные корабли надолго застряли в Газе, а затем из-за недостатка питьевой воды и продовольствия его войско с огромным трудом преодолело пустынный Синайский полуостров.

С появлением в поле зрения Нила проблемы Антигона не закончились. Река разлилась, и перейти ее вброд было невозможно, а сильное прибрежное течение в море помешало Деметрию выгрузить на сушу припасы и боевые машины. Запасы начинали заканчиваться, и как солдаты, так и офицеры, привлеченные денежными посулами противника (две мины каждому из первых и один серебряный талант – каждому из вторых), перебегали к нему.

Более того, Птолемей вместе со своей армией укрепил позиции на противоположном берегу реки, и Антигону пришлось бы, форсировав Нил, пройти через линию оборонительных сооружений. Пав из-за этого духом, Антигон созвал военный совет и спросил, как ему лучше поступить – остаться и сражаться или отступить обратно в Сирию и вернуться, когда разлив Нила закончится. Ответ дался воинам легко: исход битвы был не очевиден, и отступление казалось им более обоснованным с точки зрения тактики. Птолемей ликовал, ведь Нил снова стал его надежным союзником.