И Лешка, приложив его к себе, действительно почувствовал удобство и плотность его прилегания.

– Текстура дерева тут красивая, правда, чтобы немного его затенить, мы его немного тонировали, но всё равно оно здесь смотрится шикарно, – расхваливал свою работу мастер.

Лёшке всё нравилось, особенно те упоры-сошки, что мастер по чертежам Алексея изготовил и закрепил снизу. Винтовка стала гораздо легче, удобнее и устойчивее, и он, оставшись весьма довольным работой умелого мастера, с удовольствием рассчитался с ним ранее обговоренной суммой в кроненталерах.

На выходе за калиткой его ждала Анхен, и, воркуя с милой девушкой, Лёшка с трудом удерживался, чтобы не переступить тот порог дружеского общения, что только недавно был им обещан её деду. Лучше было бы, конечно, сказать ей всё как есть, что есть у него далеко на севере та, которая обещала его любить и ждать. Что закончится эта война, и он поедет к ней свататься в офицерской форме и при заслуженных регалиях. Ругал Алексей себя за малодушие и не мог ничего сказать. Так и ушёл он к себе в расположение, неся на плечах тяжесть нескольких штуцеров, какую-то тихую печаль и сумятицу на сердце. А Анхен долго стояла у калитки и смотрела вслед Лёшке, по щеке у девушки катилась слеза. – «Он ещё вернется, мой Алексис, обязательно вернётся», – шептали её губы.

Десятого февраля около полудня, когда утренние занятия егерей уже подходили к концу, и нужно было выдвигаться для обеда и передышки в своё расположение, к Лёшке подскочил вестовой из главного квартирмейстерства и потребовал срочно проследовать с ним в штаб.

– Сегодня десятое февраля, Алексей, – ставил ему задачу барон фон Оффенберг. – Не позднее пятнадцатого числа формируемая для штурма дивизия генерал-аншефа Олица пойдёт на юг в направлении крепости. Вы со своими егерями под Журжи уже хорошо отметились, и все подходы там отменно изучили. Так что будете в авангарде выводить наши войска в предместья, а потом можете и принять участие в самом штурме бастионов. Люди у тебя, надеюсь, готовы к делу?

– Команда практически сформирована, господин подполковник, – докладывал Егоров. – Все десятки уже сбиты и прошли боевое слаживание. Больше двух недель ведь из полей не вылезали. Выкупили три ремонтных штуцера, и теперь их у нас общим числом десять штук будет. Ещё бы штуки три-четыре и у каждой тройки было бы по нарезному ружью, всё, как мы и задумывали с вами, – и он эдак хитро посмотрел на своего куратора.

– Не жадничай, – усмехнулся Генрих Фридрихович. – Ни в одной егерской команде империи, даже при учёте столичных гвардейских полков, нет такой насыщенности винтовальным оружием, а тебе, я гляжу, всё мало.

– Так-то столичные бездельники, ваше высокоблагородие! Им-то по дворцовым паркетам лишь ножками шаркать, да ещё и в кабаках со своими собутыльниками воевать, – улыбнулся Лёшка. – А нам здесь своими сапогами снега и грязь месить и еще потом османских командиров на самом поле боя прямым прицелом выбивать. Где же штуцера-то нужнее?

– Везде нужны, – отмахнулся барон, понимая, что в диалектике этого спора он сейчас явно проигрывает молодому офицеру. – Не нам с тобой судить, господин прапорщик, куда нарезное оружие нашим властям и сколько всего поставлять. Ты вот подумай лучше, как наши конные авангарды к самой крепости лучше вывести, да где пройти подальше незамеченными, а потом как их дальним и точным огнём понадёжнее прикрыть, – и он кивнул на карту. – Как сам-то думаешь действовать?

Алексей подошёл к большой карте, расстеленной на столе. Была она значительно лучше той, что он в своё время видел в кабинете у главного квартимейстера. Похоже, команда военных картографов хорошо потрудилась за прошедшие полтора месяца, да и он сам к этому руку приложил в том последнем и рискованном поиске.