– Никак нет, Ваше благородие, – нахмурился Воробьёв. – То мы так, то мы шутейно. Виноват, мундир исправлю и всё застираю. Через час он как новенький на мне будет!

Солдатик явно нравился Егорову, не сдал своих обидчиков, перед офицером не оробел, отвечал быстро и чётко. Да и вон, похоже, что всей пятёрке из чужого полка не уступил, бит был, конечно, но держался в бою до последнего. «Есть дух у Воробья», – как уже успел его окрестить поручик, и подошёл к капралу.

– Капрал второй роты выборгского пехотного полка Рябцов Никита, Ваше благородие, – представился тот, буквально поедая глазами офицера.

– Знаешь, наверное, меня, капрал? – сощурил глаза, вглядываясь в лицо здоровяка, Лёшка. – С моими егерями с год назад уже небось познакомился, а потом, чать, тоже «беседовал» на каком-нибудь пустыре, а, Никита?!

Похоже, вопрос поручика попал, что называется, не в бровь, а в глаз, и Рябцов, несколько раз моргнув, заметно побледнел.

– Так точно, знаю вас, господин поручик, ваших егерей и самих вас тут все у нас знают, – просипел он сдавленным голосом.

– Ну, вот и хорошо, – мягко улыбнулся ему Лёшка. – Ты, голубчик, проследи-ка самолично, чтобы этого солдатика больше никто тут не обидел, хорошо? Пусть себе спокойно в свой полк далее следует, ему ведь совсем скоро турке кишки на штык наматывать, а он тут с вами в Бухаресте по пустырям воюет.

– Так мы ведь завсегда, вашблагородие! Мы же не хотели вот так-то, а он вона как, прямо сам ведь на дыбки-то встал! – зачастил было капрал, оправдываясь.

– Тихо, тихо, Рябов. Меня не интересует, что у вас там случилось и кто во всём этом виноват, – прервал выборгского капрала Егоров. – Я ведь не полицмейстер или не уездный судья, чтобы тут разбирать всю вашу свару! Или же ты хочешь, чтобы я, как и положено, вас сейчас под арест взял да самое строгое дознание по поводу драки между нижними чинами в военное время провёл? Отвечай!

– Никак нет, господин поручик! – затряс головой капрал. – Смилуйтесь, Ваше благородие! Не надо бы ареста и дознания! Мы, ей-богу, прямо сейчас же помиримся, а потом и поможем орловцу.

– Ну-ну, – кивнул, соглашаясь, Егоров. – Имей в виду, Рябов, что его полк рядом с моей ротой будет вскоре располагаться. И я обязательно прослежу, чтобы он в него прибыл к себе в полном здравии, – и, развернувшись, Лёшка шагнул через лужу, обходя развалины.

– Уф, вот ведь свезло! – донеслось до него. – Это ведь сам Егоров, старший от «волкодавов», был. Ну, давай, что ли, знакомиться по-человечьи, меня вот Никитой зовут!

– Попрыгали все! Ещё, ещё! – потребовал поручик. – Зотов, Иван, в твоём плутонге как у коробейника на тракте гремит! Укладывайтесь по новой, чтобы вас даже не слышно вблизи было. Егеря как коты на мягких лапах должны всё время ходить! С первого по третий плутонг, вы бегом к станичникам, принимайте у них лошадей под сёдлами. Тыловая группа, Потап Савельич, сначала размещайте на вьючных всё ротное имущество, потом уже будете седлать и своих личных. Всё, давайте, пошли, пошли, братцы, время идёт! Четвёртый плутонг, вам ещё две минуты на перекладку! Быстрее, быстрее, всю нашу роту вы сейчас держите! – командовал на ближайшей к месту квартирования площади Егоров.

Через четверть часа все егеря разместились в своих сёдлах, а ротное имущество было надёжно приторочено на вьючную упряжь у заводных.

– Готовы, поручик? – Привстав на стременах, есаул Писаренко оглядел выстроенную головой на юг длинную походную колонну.

– Да, Фёдор Евграфович, готовы, – кивнул Лешка, пристраиваясь рядом. – Можем выдвигаться. Только вы уж шибко не скачите, мои егеря, в отличие от ваших казаков, не больно-то к дальним конным переходам привычны. Мы же всё больше на своих двоих, да по полям и по лесу.