Коралловые арки закрыли солнце, золотистые лучи проникали сквозь редкие прорехи в известковой крыше. Тропа становилась у́же, а свод опустился ниже. Из норок в своде свешивались кольчатые черви, украшенные яркими бахромчатыми наростами. Почуяв людей, они исчезали в червоточинах, а потом снова вываливались наружу. Реми до смерти надоело отдергивать голые коленки от раздвоенных жал махровых морен. Она смотрела по сторонам, и ей казалось, что тропа проходит сквозь окаменевший кишечник исполинского создания. Большой барьер Хардегена и в самом деле был живым организмом, состоящим из тысяч и тысяч видов полипов, рыбоподобных животных, вьющихся водорослей, моллюсков, кишечнополостных и бактерий.

В его утробе было жарко и парко.

Ремина обливалась потом и едва переставляла ноги. Если бы не плечо егеря, на которое она время от времени опиралась, то упасть бы ей наземь и не встать даже под дулом револьвера. Тем более что тропа поднималась вверх. Час они шли, а тропа все поднималась, два часа, три часа – вверх, вверх, вверх…

Путь преградило колышущееся в токе воздуха полотно тончайшей бледно-голубой ткани. Проводник взмахнул мачете, рассек ткань и пошел вперед. Реми заметила, что под сводом заметалось, стуча многочисленными ножками по известняку, нечто черное, округлое. А проводник уже рубил следующее полотно, но оно не поддавалось, опутывало лезвие клейкими нитями, не отпускало сталь. Наконец аксле удалось расчислить проход. Вот только перегрелся проводник: уселся на пол, широко разинул лягушачий рот и задышал часто-часто. Его головной гребень был ярко-красным от прилившей крови.

– Горючка закончилась! – пошутил Лазарус. – Может, плеснуть ему в глотку вискаря?

– Вискарь переводить? Уж лучше воды… – нехотя проговорил Жерех. – У нас осталась еще техническая вода?

Реми замычала, силясь привлечь к себе внимание.

– Пока помалкивай, – посоветовал ей Лазарус. – Придет твое время. Будешь, душенька, песни нам петь.

Реми указала кивком на многоногую тварь, что спустилась по клейкой нити на голову акслы. Лазарус обернулся, но ничего не увидел: существо успело спрятаться за головным гребнем проводника.

– Что там дальше? – спросил Жерех.

– Еще одна липучка, – пробасил краснобородый малый, которого все называли Марашеком или Марашкой.

– Окатите проводника! – распорядился Жерех. – Чудовище! Кому приказано!

Безносый бандит – тот, что напугал Реми в салуне Опарыша, – суетливо стащил со спины рюкзак, вынул из него пластиковую бутылку, наполненную чуть зеленоватой водой.

– На гребень лейте, Чудовище! – посоветовал Профессор Колбасинский – знаток местной биологии. – Он для того и приспособлен. Для теплообмена.

– Гы, – сказал Чудовище и щедро плеснул проводнику на голову.

В следующий миг он снова гыкнул и выронил бутылку. Нелепо растопырил руки, повернулся к остальным.

Реми поняла, что сквозь скотч на губах ей не прокричаться, поэтому лишь посильнее стиснула зубы.

На горле у Чудовища сидел черный паук и перебирал мохнатыми лапками.

Бандиты рванулись к подельнику. Его обезображенное лицо почернело, глаза вылезли из орбит, а на губах выступила пена.

– Снимите с него это дерьмо! – прикрикнул Жерех. – Руками только не трогайте!

– Мачете давайте! Или нож! – отозвался Лазарус.

– Используйте репеллент, – посоветовал Профессор Колбасинский.

– У меня же перчатки от скафандра с собой! – воскликнул Марашек и полез в свой рюкзак.

Тем временем проводник пришел в себя. Поморгал выпученными глазами, глядя на корчи Чудовища, зашлепал бородавчатыми губами. Потом протянул руку, схватил паука за головогрудь, поднес ко рту и одним движением откусил вытянутое брюшко.