Мрачный, удручённый постоянными склоками со своей племянницей, всё ещё удерживая Анну на расстоянии вытянутой руки, сорвавшийся с цепи Савелий быстрым шагом мчался вдоль автомагистрали, ведущей в центр. Сглатывая слёзы, Анна молча плелась вслед за этим человеком. Опечаленное, розовое от подступающих к горлу слёз лицо кое-как сдерживало вырывающееся изнутри отчаяние, изо всех сил подавляя рвущийся наружу плач. Согреваемый отражёнными от земли солнечными лучами, в пыльном воздухе столицы заметно потеплело, но Анне в её отнюдь не летнем одеянии от этого жарче не стало. В своём полуобморочном состоянии она даже не щурилась, позволяя солнцу обжигать сетчатку. Жжение в глазах, сухость во рту, невыносимая жара – мироощущение покинуло её. Между гостьей из будущего и остальным миром словно выросла толстая ледяная стена, отгораживая от всего, оставляя наедине с невыносимой душевной болью. Ледяные тиски сдавили грудь со всех сторон, не давая дышать, угрожая раздавить как ничтожную букашку. Острые как нож, холодные осколки впились глубоко в тело, разрывая свою жертву на части. Страх, отчаяние, ненависть к самой себе, не нашедшая покоя злоба, бессилие перед судьбой и неразрешённые парадоксы прошлого и будущего выплеснулись наружу, оставляя гостью из будущего мариноваться в собственном соку. Медленно светлея, лицо Анны побелело даже сильнее, чем это обычно бывает. Она страшно устала – устала от постоянной беготни, бессильности перед волей Савелия, от страха перед тем, что в любую секунду может погибнуть, что любым своим движением приносить только больший вред и любое движение сейчас причинит ей ещё больше страданий. Всё кончено – у неё не осталось ничего. Надеяться бессмысленно. Жизнь потеряна.

Незаметно вытерев горячим от солнца рукавом куртки непрошеную слезу, Анна на секунду подняла голову. Станция московского метро «Улица Академика Янгеля» уже маячила впереди своей зыбкой тенью. Построенная в прошлом году, ныне действующая конечная Серпуховско-Тимирязевской линии своим типовым стеклянным вестибюлем гармонично вписалась в окружающий его жилой массив. Несмотря на очевидную отдалённость от дальних спальных районов, до которых ещё не снизошла благодать в виде своей станции метро, к ней уже вовсю спешили люди. Увидев впереди конечную цель их пешего маршрута, губы Анны тут же задрожали, а лицо приобрело пепельно-серый оттенок. Серо-голубые глаза окончательно высохли. Если бы кто-то заметил, хоть кто-нибудь обратил на неё хотя бы мало мальски пристальный взгляд, то сразу бы понял: отвергнутая всеми, она держится из последних сил. Если бы Савелий только знал или хотя бы понял, что Анна задумала, то не подпустил бы её даже к входу в метро. Но тот в упор не замечал, что с его племянницей что-то не так – молодой человек увлечённо разглядывал карту. А потом было уже поздно – Анна и Савелий не спеша спустились в подземный переход.

– Так, а это что?

Прежде оживлённо листавшие брошюру, на странице со схемой метро пальцы Саввы неожиданно остановились, ощутив под ней что-то твёрдое. Ногтем подцепив уголки склеившихся страниц, парень резко разделил их. Из старенькой брошюрки незамедлительно выпал какой-то вкладыш. Настороженно подняв с пола маленькую карточку, на идеально белом с одной стороны куске картона Савелий задумчиво прочитал:

– Билет для проезда в мос… Ха! Ну даёт!

Усмехнувшись, молодой человек быстро развернулся к Анне. Сводная племянница Зверобоя тут же изобразила спокойное лицо.

– Билет в карту засунул! – самодовольно помахал он у неё перед носом куском картона – Я уж думал, сейчас брать придётся.