Когда мы стояли на перекрестке, ожидая разрешающего сигнала светофора, она вдруг положила ладонь мне на колено:

– А куда ты меня везё-ошь? – игриво спросила девушка.

Глаза у нее сияли, грудь часто вздымалась, лицо разрумянилось, и в новой легкомысленной блузочке и короткой юбке она смотрелась просто оч-ч-чень…

– Я туда тебя везу, – ухмыльнулся я.

У нас был целый вечер и ночь, и все дела могли подождать до завтра.

Мы проснулись только к полудню и еще задержались некоторое время в номере – всё никак не могли отпустить друг друга. Спустя час или полтора, освежившись в душе (по очереди, чтобы не пустить прахом все намеченные мероприятия), спустились в ресторан – то ли для позднего завтрака, то ли для раннего обеда. Довольствовались кофе с расстегаями для меня и пирожным – для Таси. После вчерашних трат кофе за пять копеек и расстегаи за одиннадцать выглядели смешно. Пирожное, правда, стоило аж двадцать две копейки, о чем не преминула заявить Морозова, снова обвинив меня в мотовстве и здорово повеселившись.

Конечно, она съела один из моих трёх расстегаев и не докушала пирожное. Кто бы сомневался! Женщины остаются женщинами.

Тасю я подвез к какому-то монументальному логову чиновников от спорта и оставил там – всю такую одинокую, красивую и интересную, аж страшно. Но на самом деле это был самообман, иллюзия. Таисия – хрупкая и беззащитная? Ну-ну. Я помнил, как она приложила Май о капот «Волги», и прекрасно представлял себе, на что способно ее сильное, ладное, тренированное тело. Валькирия, одно слово!

«Козлик» домчал меня до почты, и я высмотрел будку с телефоном-автоматом. Нужно было сделать два звонка, и первый из них был в корпункт «Комсомолки».

– Михаил Иванович? Это Гера Белозор, я в Минске.

– Гера?! – Старовойтов выговорил мое имя с интонацией Архимеда, который плюхнулся в ванную и придумал закон гидростатики. А потом произнес как будто в сторону: – Представь – Белозор звонит. Может, это и есть выход?

Из телефонной трубки ощутимо запахло некоторым дерьмом. Интуиция подсказывала – директор корпункта готовит мне порядочную свинью. Но виду я не подал. Вариантов-то всё равно никаких у меня не было… Искать работу в другом издании? Идти на поклон к Сазонкину или Привалову? Не смешно.

– Михаил Иванович, у меня статья новая есть. Про сестер – серийных отравителей.

– Э-э-э-э, да, Герман, обязательно заезжайте на корпункт! Обязательно! Вы ведь не передумали у нас работать и в Минск перебираться? – голос у него был какой-то возбужденный.

– Не передумал, – тут сомнений у меня не было.

– Вот и замечательно, вот и хорошо. Приезжайте, всё обсудим!

– Сегодня, завтра?

– Сегодня. Завтра. Когда угодно – с восьми тридцати до семнадцати тридцати. Я на месте. Очень, очень вас жду, – его тон просто сочился медом.

Несмотря на мед в голосе, некоторое дерьмо смердело просто отвратительно. Я перебирал в уме варианты, какую подставу этот приятный во всех отношениях мужчина мне готовил, и худшее, что приходило в голову – это какое-нибудь расследование, напрямую или косвенно направленное против крутых партийных бонз или людей в погонах. Такое развитие событий было бы очень некстати, подставлять Тасю и девочек не хотелось. Но в целом – я Большакова забодал, Сазанца забодал, Солдатовича с маньяком забодал, Железок вот тоже – забодал, и тут пободаюсь… М-да. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… Если всё выгорит – у меня будет такая крыша, об которую обломают зубы любые бонзы. Точнее – им эти зубы выбьют и вставят новые, которые будут работать лучше.

– Приёмная! – откликнулся усталый мужской голос на мой следующий звонок.