– Здравствуй, Эмили. Выглядишь сегодня неважно. Тебе не спалось?

Эскью всматривался в образ Эмили, пытаясь понять, что сейчас так сильно будоражит её сознание, чем так обеспокоена её душа. Он заметил в девушке изменения при первом же взгляде и его взял интерес и беспокойство. Два чувства смешались в одно.

– Спалось, док. Очень хорошо спалось до определенного момента. Мне снился сон, и даже не один за это время – спокойно произнесла Эмили.

Ему показался странным тембр голоса девушки и её обеспокоенный взгляд.

– Расскажи, Эм, что тебе снилось? Я очень рад, что ты, наконец, смогла уснуть и видеть сны. Азентраль, думаю, подействовал на тебя должным образом хорошо – кивнул док.

Пока Эскью говорил, Эмили задрожала. С каждым словом доктора она будто бы уменьшалась в размерах, казалось, что вот-вот и она испарится. Исчезнет. Словно что-то сотрёт её из этого кабинета. Слова его она больше не слышала. Капли воды прорывались сквозь заржавевшие трубы. Эмили заплакала навзрыд. Она закрыла лицом руками и плакала в ладоши, дёргаясь от приступа глухой боли где-то в груди. Док притих. Он внимательно наблюдал за ней. Не спеша встал и сел напротив, ожидая её усмирения. Эскью знал, что Эмили нужно время для того, чтобы выплакаться. Девушка и без того очень редко позволяла себе плакать, и сейчас эти слёзы были для него ценнее всех сокровищ. Он мог видеть результат. Но пока не понимал какой.

– Что бы тебе ни приснилось, Эмили, оно помогает тебе избавлять от той печали, что так долго сидит у тебя внутри. Плачь, моя милая. Плачь, сколько понадобится – ласково произнёс доктор Эскью.

– Док, эти сны, – всхлипывая и подрагивая, произнесла Эм, – эти сны были не снами. Они были реальностью, которая мне словно не достижима.

– Что ты имеешь в виду, Эм? – док нахмурил свои седые брови.

Он всматривался в её глаза и словно видел в них надежду. «Что же пробудило в тебе огонь надежды, Эмили…» – промелькнуло в его мыслях. И тогда Эмили протянула ему дневник. Говорить самой у неё попросту не было сил. Эскью встал, взял из рук девушки ежедневник, открыл его с самого начала и неспешно принялся читать. Он ходил по кабинету, легко переворачивая страницу за страницей. Эмили утихла и внимательно смотрела на брови доктора. Временами они, густые и поцелованные сединой, взмывали вверх в удивление. Наконец доктор остановился перед Эмили и закрыл ежедневник.

– Интересно, как в твоём сне отражается твоё нутро, Эмили.

– Доктор Эскью, он был реален. Я чувствовала всё на себе: этот ветер и дождь – голос Эмили всё ещё дрожал, – и сегодняшний ураган!

– Прохлада из окна и пот могли дать такой эффект, – кивнул Эскью.

– А образ…п.пп.. парня! – крикнула Эм.

Эмили, сама того не ожидая, вскочила и посмотрела Эскью прямо в глаза. Доктор был удивлён, ведь девушка не отличалась резкими движениями и активностью.

– Эмили, помнишь побочное действие азентраля?

– Он не мог быть выдуманный моим сознанием! Я видела каждую его деталь, док! Я чувствовала его прикосновение!

– Азентраль, Эмили…

– Нет! – Эмили крикнула.

– Моя девочка, – тихо сказал Эскью, – ты долгое время находишься в депрессии, хотя иногда и приходят моменты ремиссии, они приносят мало хорошего и совсем не облегчают твоё состояние.

Глаза Эмили вновь наливались слезами. Док сделал шаг вперёд и продолжил:

– Ты очень хочешь найти свою вторую половину, своего человека – для азентраля, как для антидепрессанта, это является спусковым механизмом. Он мог отыскать это в твоём сознании и выдать желаемое за действительное. Да так, что это казалось реальным.

Она больше не смогла сдержать истерики. Эмили не хотелось верить, что это был всего лишь дурацкий сон. Что это азентраль сыграл с ней злую шутку. Она разрыдалась, Эскью как-то по-отцовски обнял её. Эмили без сил упала в его объятия. После смерти матери её никто не жалел, не поглаживал по голове, не постукивал по плечу. Лишь с появлением дока в жизни Эмили появилось хоть капля уверенности в том, что у неё есть малая доля поддержки и понимания. Но даже сейчас Эскью рушил её надежду. Ей хотелось, чтобы он подтвердил, что сон был не сном, а чем-то большим. Но это так глупо. Это не имело смысла.