– Максим, – слышу голос вышеупомянутого Патрушева, – к вам посетитель.

Поворачиваю голову и замечаю у двери лысоватого мужика с усами, длине которых мог бы позавидовать небезызвестный Эркюль Пуаро.

– Только недолго, молодого человека беспокоят сильные боли, – предупреждающе кошмарит дядьку Иван Петрович.

Так-то, если не геройствовать, боли действительно напрягают не по-детски. И это притом, что мне постоянно ставят уколы с обезболивающими препаратами.

– Здравствуйте, Максим Александрович, – здоровается со мной усатый.

– Добрый день, – без особого настроя на беседу отзываюсь я.

– Позвольте представиться, Пронин Борис Степанович, – он отодвигает от стены стул и присаживается.

Без интереса разглядываю незнакомого мне мужика, пришедшего явно не о моём здоровье справиться. Дорогой костюмчик, начищенные до блеска туфли и кожаный ридикюль. Сразу же обращаю внимание на его цепкий, хитрый взгляд и маленькие бегающие глазки. Не знаю почему, но этот колобок мне уже заранее неприятен. Есть в нём нечто скользкое и отталкивающее.

– Как себя чувствуете?

Да как же осточертело…

– Прекрасно, – не могу не съязвить в ответ. – Как раз собирался прогуляться, а тут вы нарисовались со своим визитом…

– Ну-с, как минимум, чувство юмора вы не утратили, что уже весьма неплохо, – хмыкает толстяк, доставая из портфеля какие-то бумажки.

– Зато утратил возможность передвигаться на своих двоих, – ядовито отмечаю я.

– Да-с… это печально, мой друг.

Мой друг. Терпеть не могу, когда незнакомые люди пытаются втереться в доверие, используя подобные фразы.

– Мы с вами раньше не встречались. Вы кто? Если журналист, то на интервью я не настроен, – решив забить на вежливость, сообщаю я.

– Ну что вы, я не журналист.

Это несказанно радует.

– Понимаю, внимание прессы для спортсмена… потерявшего шанс на…

– А нельзя ли обойтись без лишней лирики? – чувствую, что начинаю злиться. – Об упущенных возможностях я и наедине с собой могу поразмышлять.

– Что ж, хорошо, – кивает он, деловито поправляя на носу очки в дорогой оправе. – Я адвокат семьи Барских.

А вот это уже интересно.

– Так… – мои губы растягиваются в улыбке, – то есть вы защищаете безмозглую курицу, сбившую меня на пешеходном переходе. Я правильно понимаю?

Брови адвокатишки ползут вверх. Не ожидал он от меня подобной наглости. 

– Максим Александрович… кхм… семья Барских искренне вам сочувствует.

– Да что вы, – откровенно усмехаюсь.

К чему все эти разглагольствования? Сочувствуют… Серьёзно, что ли?

– Нам жаль, что вы получили многочисленные травмы в связи с произошедшим ДТП.

– Говорите напрямую зачем пришли.

– Я хотел бы…

– И да, я в курсе, что дело обставили так, как вам удобно, – сразу предупреждаю я, чтобы избавить нас обоих от ненужного театра.

– Максим Александрович…

– Вчера утром ко мне в палату наведался следователь. Глуповатый и недалёкий тип. Задавал вопросы, пытаясь прощупать как много деталей ДТП я помню, – прищуриваюсь, наблюдая за реакцией адвоката. – Зафиксировал мои показания и начал нести какой-то бред про слепую зону, в которой я находился. В общем, ненавязчиво выгораживал водителя злополучного мерседеса. Завуалированно намекая на то, что тот не виноват. 

Послушать следователя, так я чуть ли не сам кинулся под машину. Чушь несусветная. Я переходил дорогу в положенном месте и ничего не нарушал. Чего нельзя сказать о барышне, которую все так активно покрывают.

Пронин вытирает платком лосняющую от пота лысину. 

– Понимаю, сейчас вы говорите на эмоциях, но порой есть необходимость в том, чтобы посмотреть на ситуацию с другого угла. Девушка тоже оказалась жертвой обстоятельств.