– Нравится? – спросил его Головнин.

– Да, ваше высокоблагородие, – подтвердил Виктор. – Могу я спросить, куда мы едем?

– Павел Николаевич, – поправил его собеседник. – Я уже говорил вам, Виктор, мы не на службе. Имени и отчества будет вполне достаточно. А едем мы ко мне домой. Поживете пока у нас. А я в это время подыщу вам подходящее учебное заведение с полным пансионом.

– Спасибо, Павел Николаевич!

Что ж, так все и обстояло. Встретился на пути хороший человек, и жизнь сразу же начала налаживаться. Разумеется, Виктор не знал пока, насколько кардинальными станут грядущие перемены, но тем не менее предполагал – и, кажется, не без оснований, – что «зима тревоги нашей миновала»[26] и что все, что не делается – все к лучшему.

Между тем попыхивающий паром локомобиль достиг тихого пригорода, застроенного старинными особняками в два-три этажа – каменными, под многощипцовыми черепичными крышами. Вдоль улиц и около домов росло много деревьев: старые клены, ясени и вязы. За выкрашенными в зеленый цвет штакетниками были видны цветочные клумбы и разросшиеся кусты сирени, смородины и малины. В общем, красивое место – даже зимой, припорошенное кое-где снегом и с черными силуэтами облетевших деревьев и кустов, – уютное и уж точно, что небедное.

– Добро пожаловать в Троекурово, – улыбнулся Головин. – Думаю, вам здесь понравится.

Виктору и в самом деле понравилось, хотя он и не понял, отчего это должно его занимать. Ему в этом доме не жить, да и на вечное покровительство Павла Николаевича Головина надеяться не стоило. Все проходит, как говорил Экклезиаст, пройдет, верно, и эта, пожалуй, излишне экзальтированная вовлеченность столичного чиновника в судьбу самородка из дальней провинции. Тем не менее на данный момент хорошо было оказаться в гостеприимном доме статского советника, где Виктор был радушно принят супругой господина Головина Анастасией Игнатьевной, накормлен вкусным и сытным обедом и устроен на ночлег в гостевой спальне, находившейся во флигеле – небольшой относительно новой пристройке в левом крыле особняка. И более того, в доме статского советника Головина Виктор впервые в этом мире обнаружил нормальную ванную комнату, в которой стояла большая чугунная ванна на довольно высоких массивных ножках, куда вода поступала по трубам. Здесь имелась даже угольная колонка для подогрева воды, так что сразу вспомнилось, что в той, прошлой, жизни ванные комнаты являлись непременной частью любой городской квартиры. Однако нагреватели там вроде бы были газовыми и электрическими, если предусматривались вообще, так как в некоторых местах горячая вода поступала в квартиру извне. Правда, вспомнить, откуда она в этом случае бралась, Виктор так и не смог.

«Откуда-то…»

Он принял ванну, отскоблив наконец наросшую за время многодневного пути грязь, и лег спать. В комнате было довольно тепло, не говоря уже о толстом пуховом одеяле, которое принесла ему немолодая горничная. Так что лег Виктор, как был, «наг и бос». Что оказалось весьма опрометчивым решением, так как будить его утром заявились хозяйские дочки – две мелкие блондинки лет шести-семи от роду, выгнать которых из спальни оказалось делом непростым и небыстрым, так как вежливые просьбы и увещевания на них не действовали, а встать с кровати, чтобы выпроводить их вон, Виктор не мог. Получилось неловко, пришлось ждать, пока в комнату заглянет давешняя горничная, которая, похоже, догадалась, что гость спал даже без исподнего. Виктор смутился и, кажется, покраснел, но от комментариев, разумеется, воздержался. Нечего ему было в этом случае сказать. Так начался его первый день в Хольмгарде.