Я гнала прочь все эти образы, где порой вместо одного яркой вспышкой появлялся другой. И опять стыд и предвкушение сплетались в витиеватый узор. Я вспоминала о записке и все гадала, от кого она, но так и не находила ответа. А на вопрос, заданный самой себе: «Кто же он, мой тайный почитатель?», я терялась с ответом, путаясь в потоке чувств, которые накрывали меня, стоило только вспомнить лифт.  

        Мысли, мысли, мысли... Они кружились в голове ночными мотыльками, летящими на свет мерцающей во тьме неуверенности. Они искали ответ, но опадали, припалив крылышки огоньками растерянности. От напряжения и легкого гула в голове в висках пульсировала ноющая боль. Зажмурившись, сдавила их ладонями, посчитала до десяти и, выдохнув, разогнала по углам суетливые домыслы.  

        Уставшая, как раб на галерах, я с облегчением выключила компьютер, как только стрелки часов сошлись в идеальном вертикальном шпагате – восемнадцать ноль-ноль. Домой! Ужин, душ и крепкий сон.  

        Я собралась и вышла из кабинета. Перекинув легкое пальто через руку, направилась к лифту, но не успела ступить и пары шагов от двери, как наткнулась на спешившего куда-то Павла с кипой документов и очень озадаченным лицом. Заметив меня и мой вопросительный взгляд, он лишь безмолвно изобразил жестом висельника, закатив в агонии глаза и высунув кончик языка.  

        – Павел! –  Грозный оклик Давида... Станиславовича прокатился по коридору. –  Вас долго ждать?  

        Он стоял в дверях своей приемной, листая толстую папку, и всем своим видом демонстрировал серьезную занятость.  

        – До завтра, –  шёпотом попрощался со мной Павел, а в уголках его губ спряталось игривое обещание.  

        – А вы... –  Взгляд босса пригвоздил меня будто энтомолог диковинную бабочку на полотно своей коллекции. – София Сергеевна, вы не планируете задерживаться, как я посмотрю? Все сделали?  

       – Да, – вскинув голову, уверенно заявила я. –  Сделала и отправила.  

       – А остаться и помочь коллегам? – продолжал он напирать.  

       – Не могу. – Я с расстроенным видом пожала плечами и развела руками. –  Мне надо Юльку на танцы везти.  

       – А разве они у нее не по субботам? – выказал свою осведомленность Давид, чем вверг нас в ошалевший ступор.  

       – В субботу. –  Медленно приходя в себя, я подтвердила его предположение.– Но мы перенесли на сегодня, так как в выходные она с бабушкой уезжает за город.  

         Мне показалось или эта новость отразилась во взглядах обоих мужчин мелькнувшей заинтересованностью?   

         Сбросив наваждение, я торопливо засеменила на выход, прочь от этих возмутителей моего душевного спокойствия.  

         Вечер в семейных заботах проглотил меня, даже не пережевывая, как голодный пес порцию нежных стейков. Общение с домашними мамочками – тот еще моральный аттракцион. И я бы с большим удовольствием пропускала тренировку дочери, занимаясь в это время чем-то более полезным для себя и окружающих. Но, видя счастливое лицо ребенка, когда, сделав сложный элемент, она ищет глазами твой одобрительный взгляд, – решающий аргумент в пользу того, чтобы остаться в зале и, сильно не вникая, слушать местные сплетни.  

        – Мама, мама! –  В назойливое чириканье местных матрон журчащим ручейком влился голос Юли. –  Ты видела? Ты видела?! –  Она бежит через весь зал, разрумянившаяся от восторга и с блеском в глазах.  

         – Видела, видела! – Я улыбалась, заключая её в объятия. –  Ты просто умница! –  Она довольная, с размаху обвила мою шею, а я, крепко прижав ее к себе, поцеловала в ароматную макушку.