Вероятно, на какие-то шланги или палки.

И только присмотревшись, поняла, что это были не шланги. И даже не палки.

А чьи-то ноги.

Завернув за мусорный бак, Нина заметила прислонившегося к нему с обратной стороны человека, вся грудь которого была в крови.

В руке этот субъект сжимал пистолет, а на голове у него была уродливая резиновая маска.

В ужасе отшатнувшись, Нина испытала желание уйти обратно немедленно – и заметила в стене, на расстоянии нескольких метров, образовавшуюся там темно-синюю лакированную дверь с ручкой в виде разинутой пасти льва.

Ее дверь. В ее мир.

Понимая, что путь назад свободен, Нина осторожно присмотрелась к раненому с пистолетом.

Она уже поняла, кто это: налетчик, который пытался ограбить банк и, получив ранения в ходе перестрелки, которой она только что стала свидетельницей, умудрился бежать.

Но далеко он не ушел и скончался от кровопотери, прижавшись к мусорному баку.

То, что он скончался, Нина поняла, когда, пересилив страх и отбив пистолет ногой в сторону, дотронулась до руки субъекта.

Теплая, но пульса уже нет.

Тут девушка заметила, что налетчик полусидит-полулежит на большой сумке, из которой выглядывают пачки долларов.

Значит, ему удалось не только уйти от полиции, но еще и прихватить с собой добычу. Жаль только, что налетчику она уже не потребуется.

Нина уставилось на уродливую маску, являющуюся шаржированным изображением человеческого лица, и внезапно поняла, на кого похожа эта резиновая харя.

На Гумберта Гумберта.

Решение созрело в одно мгновение. Бросив взгляд на свою дверь, Нина пробормотала:

– Извини, но не сейчас. Я передумала. Задержусь еще…

И когда через пару секунд снова посмотрела в том же направлении, то увидела только грязноватую кирпичную стену безо всякой двери.

То, что маска грабителя походила на лицо Г.Г., было своего рода знаком, в этом Нина не сомневалась.

И она поняла намек: настала пора действовать.

Первым делом Нина осторожно стащила с головы мертвеца гротескную маску – и ее взору предстала физиономия молодого блондинистого парня, практически еще даже подростка, с большим фиолетово-багровым родимым пятном в форме уродливой кляксы вокруг левого глаза.

Понятно, почему юный бандит натянул маску – с таким родимым пятном его бы в два счета отыскали.

Налетчика Нине было жаль, но тут уже ничего не поделать – он сам выбрал свою судьбу, и оказать медицинскую помощь ему она уже никак не могла.

А если бы и могла, то вряд ли медицина эпохи 1947 года могла поставить его на ноги.

Те самые ноги, о которые она, пытаясь избавиться от кокаина, и споткнулась.

Нина знала, что времени у нее в обрез, ведь сбежавшего налетчика наверняка уже ищут.

Хотя, не исключено, и нет, потому что грабителей могло быть несколько – а даже если и один, то полиция и бравый шериф Шейд могли все еще не скумекать, что тому удалось уйти.

Медлить в любом случае было опасно.

Но Нина и не намеревалась медлить.

Поэтому, оттащив мертвеца в сторону, она собрала разбросанные по асфальту пачки долларов, запихнула их обратно в сумку, положила туда же маску и пистолет.

А потом взглянула на покойника:

– Мне очень жаль, но тебе ведь все равно?

С этими словами Нина подхватила его под мышки и вздернула вверх. Ей повезло, что грабитель был невысокий и тщедушный – по телосложению примерно такой же, как и Гумберт Гумберт.

С большим трудом навалив покойника на край мусорного бака, Нина спихнула тело внутрь и, испытывая угрызения совести, прикрыла крышку.

Она делала это во благо Лолиты и прочих детей!

А затем, повесив тяжелую сумку на плечо, она быстрым шагом направилась прочь. Вот если ее сейчас схватит полиция или она наткнется на шерифа Шейда…