- А что с ней… ну…

- Закрытая черепно-мозговая… ушибы… травма голеностопа.

- Черепно-мозговая? – хриплю я.

- Состояние средней тяжести. Жизни не угрожает. Но сосуды повреждены… необходима профилактика кровоизлияний.

- Я хочу зайти.

- Завтра приходите.

- Мне нужно сейчас!

- Да не сможет она никаких показаний дать. Зачем её тревожить?

- А Вас как зовут?  - подхватывает её под локоть Медведев отводя в сторону. – Ольга Васильевна? Тут понимаете какое дело, Ольга Васильевна. У неё ребенок остался без присмотра. Отец бы хотел его забрать на время, - несет он что-то ей. – Пока Марьяне не станет лучше. Можно, он очень быстренько поговорит с ней? Нужно решить вопрос насчет пребывания ребенка.

Медведев кивает мне на палату. Берусь за ручку двери.

- Ну попробуйте. Только сильно не тревожьте ее. Лучше, конечно, завтра… - неуверенно добавляет врач. – Когда она немного отойдет от лекарств.

Открывая дверь, вхожу в палату. Поднимаю глаза на кушетку.

На ее лице прозрачная дыхательная маска. Но я узнаю ее красивые брови вразлет, и светлые пряди. Над бровью наклеен пластырь. Ресницы, подрагивая, лежат темным веером. С той же стороны разбита скула.

Сажусь на стул рядом. Она медленно открывает свои голубые замутненные глаза. Взгляд расфокусирован. Ресницы также медленно смыкаются обратно.

В моей груди болезненно взрывается сверхновая, оглушая пробудившимися снова чувствами.
Это финиш... Я снова влип. Словно и не было всех этих лет. Вот она - такая же ценная и родная. Больно...
Пристрелите меня, я хочу лечь рядом и получить свою порцию обезболивающего.
- Ненавижу тебя, Кошкина... - ложусь я лицом ей на живот, умирая от накативших болезненных чувств. Сжимаю ее ледяные пальцы.

- Нахрена ты опять появилась в моей жизни?..

7. Глава 6 - Очевидное

За приоткрытой дверью я слышу, как Медведь тихо басит с кем-то из персонала. А может, по телефону. Его голос становится тише и удаляется.
Сжав кисть в руке, исследую большим пальцем её тоненькие. Увесистое кольцо на указательном. Двойной ободок на большом... На безымянном кольца нет.
Веду носом по хрупкому запястью. Чувствую едва уловимый запах духов и чуть более сильный - пенициллина и каких-то еще лекарств.
Я еще хочу кое-что увидеть... Пока она в отключке. Потому что потом вряд ли мне удастся.
Это теперь не имеет, наверное, никакого значения, но я хочу видеть - свела или не свела. Потому что я не свёл.
Расстегиваю пуговицу у себя на рубашке. Слева на груди -татушка. Маленькое стилизованные под букву "м" сердце.
Это мы после того, как расписались. На эмоциях...
Тысячу раз свести собирался не меньше. Но так и не смог. Это словно ампутация: тебе кажется что ты готов избавиться от мучающего тебя заражённого органа, но в последний момент, ты все равно вырываешь руку из под хирургической пилы.
Медленно тяну простыню вниз.
На Марьяне какая-то белая больничная сорочка. Глубокий вырез сбился. Плечо видно... А с другой стороны ткань врезается ей в шею. И я это как будто на себе ощущаю.
Поправляю ее больничную рубаху на шее. И медленно скользя пальцами вниз, отворачиваю край ткани, немного оголяя грудь. С волнением ловлю взглядом бордовое сердечко, стилизованное под букву "Л". Нет... не так... наклоняюсь, рассматривая внимательнее. "Л" чуть переделана. Внутри забита черточка. И теперь это не "Л", а "А".
Из груди в живот перетекает неприятное ощущение, словно меня разъедает. Еще одно предательство?
"Или, это - "Аленка"?!" - цепляюсь я за единственную безболезненную версию.
Ну конечно же - Алёнка! Выдыхаю с облегчением.
Глажу пальцем бордовую татушку. Аленке я готов уступить это место.