Он отяжелел, погрузнел, и от Виктории не укрылось, как осторожно старый писатель переставляет ноги, как старается незаметно придерживаться за перила лестницы. От Натальи, домработницы Адрианова, Виктория знала, что незадолго до гибели второй жены писатель перенес инфаркт, который едва не стоил ему жизни. Но, несмотря ни на что, даже в свои неполные семьдесят Валентин Степанович смотрелся видным мужчиной. Широкие брови вразлет, орлиный профиль, копна белоснежных волос, отведенных назад со лба, падает на плечи. Князь да и только. Если вообще не король.

– А, Виктория! Все-таки приехали, не забыли старика!

Он взял ее за обе руки, всмотрелся в лицо, и она снова почувствовала себя студенткой – молодой наивной студенткой, которая в девяносто лохматом году пришла просить у знаменитого писателя совета, заниматься ей литературой или нет. Адрианов тогда на одну лекцию подменял заболевшего профессора, на их факультете он вообще не преподавал, и после лекции Виктория, набравшись храбрости, подошла к нему. (У нее в голове не укладывалось, что вот этот человек, чьи книги она читала, а кое-какие пассажи даже знала наизусть, стоит за столом и собирает свои заметки в старый портфель, не обращая на нее внимания, и она имеет наглость так бесцеремонно его беспокоить.)

– Вам нужен зачет? – внезапно спросил Адрианов, по-прежнему не глядя на нее.

– Что? – растерялась Виктория.

– Вам поставить зачет?

Он захлопнул портфель и все-таки поднял голову.

– Нет, нет, – пробормотала Виктория. – Я… – Она собралась с духом и выпалила: – Я хочу стать писателем.

Даже сейчас, когда она вспоминала об этой сцене, ее лицо смягчилось, губы тронула улыбка. И толстокожий Кирилл (который был тем не менее крайне чуток ко всему, что касалось Виктории) мгновенно догадался, о чем она вспоминает, и сердито отвернулся.

Он отлично знал, что у него нет никаких оснований ревновать Викторию к писателю, что они просто друзья – даже не учитель и ученица, а именно друзья; но его злило, что этот старик присутствовал в ее жизни уже тогда, когда его, Кирилла, и в помине не было. Он ревновал к прошлому, а это куда хуже и мучительнее.

– Я очень рад вас видеть, Виктория, – проговорил Валентин Степанович серьезно.

– Я тоже, – ответила Виктория, и это было чистой правдой. Писатель уже отпустил ее руки.

– Да, – сказал Адрианов как бы про себя и поглядел за окно. – Однако, метель!

Профессор Свечников хмыкнул.

– Какие-то странные прогнозы передавали по телевизору, – заметил он. – То потепление обещают, то мокрый снег, а то и вовсе рекордное количество осадков.

– Ах, и не говорите! – кокетливо вскричала Илона Альбертовна. – Последнее время что ни Новый год, так обязательно дождь!

В дверь позвонили, и в холле из кухни показалась домработница Наталья. На ней был фартук, испачканный мукой, и она на ходу вытирала руки.

– Иду, иду! – крикнула она, когда звонок нетерпеливо повторился.

И тут Виктория почувствовала на себе чей-то взгляд. Она его словно кожей ощутила. Повернув голову, увидела на верху лестницы, которая вела на второй этаж, молодого человека, светловолосого и ладно скроенного, который с любопытством рассматривал группу людей внизу. Точнее, не с любопытством, а сосредоточенно и будто изучающе, словно пытался уяснить, что они собой представляют.

«Это еще кто?» – неприязненно подумал Кирилл. Ему незнакомец не понравился сразу же и бесповоротно.

Помедлив, тот стал спускаться по ступеням, и тут Виктория отчетливо увидела у него на виске косой шрам, как от старого пулевого ранения. Илона Альбертовна кисло улыбнулась.

– Это Олег Петрович, мой новый секретарь, – представил его писатель. – Раньше моими бумагами занималась Женя, но теперь…